– Ты дашь мне рекомендательное письмо? – спросил Чик.
– Разумеется, – ответил Мори.
«Возможно, придется поступать на работу к “Карп унд Зоннен Верке”», – подумал Чик.
Брат его Винс, гехт, служащий у Карпов, мог бы оказать ему содействие в поступлении туда. Это было бы лучше, чем ничего, и уж всяко получше, чем пополнить ряды жалких безработных, самого низшего социального слоя бефтов – отъявленных бродяг, излишне нищих даже для того, чтобы эмигрировать… А может, самому эмигрировать? Наверное, такое время наконец наступило и следует открыто признаться в этом. И навсегда выбросить из головы инфантильные амбиции, которым он отдал столько лет.
Вот только как быть с Джули? Что с нею делать? Жена брата изменила всю ситуацию. К примеру, в какой степени он несет за нее финансовую ответственность? Нет, нужно встретиться лицом к лицу с Винсом и обсудить с ним все случившееся. Во что бы то ни стало! Вне зависимости от того, найдется ему, Чику, местечко в фирме «Карп унд Зоннен Верке»!
Но, черт возьми, как же неудобно, если выразиться помягче, разговаривать с Винсом в сложившихся обстоятельствах! В очень уж неудачное время началась связь Чика с Джули…
– Слушай, Мори, – сказал он. – Ты не имеешь права увольнять меня сейчас. У меня сплошные проблемы, я уже говорил тебе по видеофону. У меня появилась девушка, которая…
– Хорошо.
– П-прости, не п-понял…
Мори Фрауэнциммер тяжко вздохнул:
– Я сказал «хорошо». Я подержу тебя еще немного. Чтобы ускорить банкротство «Фрауэнциммер ассошиэйтес». Так вот. – Он пожал плечами. – So ist das Leben! Такова жизнь…
Один из симулякров-детей сказал взрослому:
– Разве это не добрый человек, папа?
– Да, Томми, – кивнул симулякр-мужчина. – Очень добрый. – Он погладил мальчика по плечу.
Семейство просияло.
– Я не уволю тебя до следующей среды, – решил Мори. – Это все, что я способен для тебя сделать, но, возможно, и это поможет. А что будет дальше – не знаю! Я не могу предугадывать будущее. Хоть в некоторой степени и обладаю даром предвидения, как всегда об этом говорил. Я имею в виду, что обычно у меня есть предчувствие того, что ждет меня в будущем. Но в данном конкретном случае, черт бы все это побрал, не ясно ничего. Во всяком случае, в отношении моей судьбы.
– Спасибо, Мори! – сказал Чик.
Мори Фрауэнциммер только хрюкнул и снова уткнулся в утреннюю газету.
– Может быть, к следующей среде случится что-нибудь хорошее, – сказал Чик. – Что-нибудь такое, чего мы никак не ожидаем.
«Может быть, мне, как менеджеру по сбыту, удастся получить приличный заказ», – подумал он.
– Все может быть, – сказал Мори.
Однако голос его прозвучал не слишком убежденно.
– Я действительно намерен попытаться изменить ситуацию к лучшему.
– Разумеется, – согласился Мори. – Ты будешь стараться, Чик, изо всех сил. – И добавил совсем тихо: – Ведь ничего иного тебе и не остается…
6
Для Ричарда Конгросяна чертов акт Макферсона стал подлинным несчастьем, ибо в одно мгновение лишил его главной жизненной опоры – помощи со стороны доктора Эгона Сьюпеба. Пианист был брошен на произвол судьбы, и это в момент, когда особенно сильно дала знать о себе болезнь, длящаяся практически всю жизнь. Сейчас она попросту подчинила его себе. Именно поэтому он покинул Дженнер и добровольно лег в нейропсихиатрическую клинику «Франклин Эймз» в Сан-Франциско. Место это было Конгросяну прекрасно знакомо: в течение последнего десятилетия он оказывался здесь много раз.
Однако теперь могло случиться так, что он окажется уже не в состоянии ее покинуть – процесс продвинулся слишком далеко.
Ему было точно известно, что он является ананкастиком – человеком, для которого действительность сжалась до различной степени принуждения. В его жизни уже не было ничего, что бы он делал добровольно, исходя из собственных желаний. И, что хуже всего, он начал вступать в конфликты с рекламышами Теодора Нитца. Вот и сейчас при нем была одна из этих тварей, пианист нес ее в кармане.
Вытащив рекламыша на белый свет, Конгросян тут же услышал его дьявольское сообщение.
– Он может вызвать отвращение у окружающих, – пропищал рекламыш, – в любой день и час.
И тут же перед мысленным взором пианиста начала разворачиваться полноцветная картина: черноволосый красавец наклоняется к полногрудой блондинке в купальном костюме, намереваясь поцеловать ее. Однако выражение восторга и покорности на лице девушки исчезает, а на смену ему приходит откровенная гадливость.
– Ему так и не удалось полностью избавиться от неприятного запаха, что исходит от его тела! – пропищал рекламыш. – Видите?
«Это я, – сказал себе Конгросян. – Это у меня неприятный запах».
А все из-за этого проклятого рекламыша. Рекламыш заразил его жуткой вонью, и нет теперь никакой возможности избавиться от нее. В течение нескольких недель пианист испробовал самые различные моющие и ополаскивающие средства, но все напрасно.
В этом-то и заключались неприятности, связанные с мерзкими запахами. Раз пристав, они становятся все сильнее и сильнее. В данный момент он ни за что бы не посмел приблизиться к любому другому человеческому существу; ему приходилось держаться на расстоянии не менее десяти футов, чтобы другие ничего не заметили. И о полногрудых блондинках теперь придется забыть!..
И в то же самое время он прекрасно понимал, что запах – иллюзия, что на деле его не существует, что это всего-навсего навязчивая идея. Однако само по себе понимание этого факта Конгросяну не помогало. Он никак не мог заставить себя приблизиться к другому человеческому существу – будь оно полногрудой блондинкой или нет.
Вот как раз сейчас его разыскивает Джанет Раймер, главный искатель талантов из Белого дома. Если она его найдет даже здесь, в персональной палате «Франклина Эймза», она захочет встретиться и переговорить с ним, а в результате, хочет он того или нет, она обязательно окажется в непосредственной от него близости – и тогда мир, во всяком случае для него, попросту рухнет. Ему нравилась Джанет, обаятельная женщина средних лет, обладавшая озорным чувством юмора. Разве сможет он перенести спокойно то, что Джанет обнаружит мерзкий запах, исходящий от его тела? Это была совершенно невозможная ситуация, и потому Конгросян ссутулился за столом в самом углу палаты, сжимая и разжимая кулаки, мучительно пытаясь придумать, что можно предпринять.
Скажем, стоило бы позвонить ей по видеофону. Но запах – Ричард в этом нисколько не сомневался – способен передаваться и по проводам, так что она его все равно обнаружит. Нет, это бессмысленное предложение… Может быть, дать телеграмму? Нет, запах перейдет и к телеграмме, а следовательно, все равно достигнет Джанет.
Фактически этот мерзкий запах способен заразить весь мир. Такое вполне возможно – по крайней мере теоретически.
