Дальше Стриж почти не слушал, занятый одной лишь мыслью: если Мастер жив, то заказ никуда не делся. Стриж по-прежнему должен убить Шуалейду или Бастерхази. Или сдохнуть, наконец, сам.
— Посмотри свой заказ, — в паузе послышался шепот Тени… нет, не Тени — жреца.
Стриж еле заметно кивнул и стал подбираться к книге заказов — пока Махшур с Седым ищут способ опротестовать завещание и получить не только три драгоценных фолианта с законами Гильдии и выцветшую полоску ткани, но и особняк, контору и счет в банке. Все это Мастер, как выяснилось, заблаговременно подарил своей верной экономке Фаине.
Книга Тени так и лежала на пюпитре, открытая на последней заполненной странице. Текста на ней было две строчки: «Мастер Стриж доставлен в башню Заката и продан в собственность ее высочеству Шуалейде. Заказ исполнен».
Печать в виде терцанга чернела на последних словах, подтверждая, что Брат счел все обязательства по контракту выполненными.
Стрижа окатило волной холода. Получается, совсем не обязательно было убивать Мастера. И не надо было сбегать от Шуалейды. И… но ведь Хисс требовал её крови! И может потребовать снова. Проклятье. Надо бежать прочь отсюда!
Но сбежать удалось лишь вечером. В отличие от первого разбирательства, скандал по поводу имущества Диего бие Морелле длился весь день и обещал продолжиться назавтра. Седого и Махшура не останавливало даже то, что последнюю волю Мастера огласил Безликий. Битва с удивительно спокойной Фаиной и нотариусом за каждый динг, за каждый лист в абрикосовом саду, за каждый гвоздь в доме кипела, пока Орис не пригрозил Махшуру снова воззвать к Темному — шепотом, чтобы нотариус в соседней комнате не услышал — но на сей раз не через служку его храма, а самого настоятеля Риллаха. В поддержку брату Стриж процитировал отрывок из «Канона Полуночи»:
— Нет для Руки Бога другой жены, кроме службы Брату, и нет другого сына, кроме приказа Брата. Нет для Руки Бога иного богатства, чем милость Брата, ибо придет душа его в Ургаш нагой.
Вместо ответа Махшур прошипел что-то малоприличное насчет того, чей бы ишак хрюкал о законе, и велел обоим исчезнуть с глаз долой.
— А как же тренировка учеников? — сделал наивное лицо Орис.
— Мальчишками будет заниматься Мастер, — буркнул Махшур и злорадно продолжил: — У вас будет достаточно дел и без них. Пора снизить цены и увеличить охват населения.
— Охват… — повторил за ним Стриж и выпустил один за другим когти на правой руке. — Что-то мне подсказывает, что вы пересмотрите ваши планы, достопочтенный. А то, знаете ли, я могу и передумать насчет повязки Мастера. Хлопотно, конечно, но не хлопотнее, чем воровать коз для населения.
Резкий запах пота и нарочито небрежная ухмылка Махшура согрели сердце: старый мерзавец испугался Воплощенного. Что ж, обещание Мастеру выполнено. Теперь Махшур раз сто подумает, помогать ли Седому в интригах против Ориса.
— Так мы пойдем ужинать, почтенный, — резко сменил тон Стриж. — А то, знаете ли, тяжелая была ночка.
Не дожидаясь ответа, оба развернулись и быстрым шагом направились прочь.
Остановились они только в таверне неподалеку от площади Магистрата. Взяли по кувшину вина, дюжину лепешек. Проулками и дворами добрались до задней стены Магистрата, забрались на крышу — и, устроившись на едва просохшей после дождя черепице рядом с Кукольными Часами, принялись за вино.
Здесь, в укромном уголке между часовой башней, резным парапетом и крутым скатом крыши, Стриж с Орисом прятались лет с пяти. Как говорил Мастер, «хочешь что-то скрыть, положи на самое видное место». Никто не будет искать убийц рядом с обителью прокуроров и судей, к тому же, отсюда открывался изумительный вид на королевский парк и верхний этаж дворца. И башни, конечно же, башни, восточную и западную, мерцающие в темноте алым и синим.
— Выкладывай, братец, — расправившись со своей частью лепешек, потребовал Орис. — Что значит «продан в собственность ее высочеству»?
Стриж пожал плечами, не отрывая взгляда от синей башни с золотыми прорезями окон. Отсюда казалось, что в высоких окнах мелькают силуэты танцующих придворных, даже слышались задорные звуки эста-ри-касты. Наверное, Шу празднует возвращение своего Дюбрайна. Чтоб его зурги съели вместе с Махшуром, Седым и прочими.
— То и значит. Продан. — Стриж приложился к кувшину и повернулся, наконец, к брату. — Сам же видел книгу.
Брат молчал, только кивнул — продолжай, мол.
— Не надо тебе это все. Лучше будешь спать. И вообще, тебе пора сматываться из Суарда. Рядом со мной, знаешь ли, в последнее время опасно.
Хмыкнув, Стриж отставил кувшин и растянулся на крыше, глядя на россыпи крупных осенних звезд.
— Я сам решу, что мне надо и когда сматываться. — Голос брата был непривычно жестким. — Давай подробно. Что за контракт, почему ты убивал отца и почему не убил.
— Мне самому хочется знать, куда девался Мастер. И откуда он знал, что именно сегодня?.. — начал Стриж, и вдруг обнаружил, что хочет рассказать все брату. Все, начиная с ядовитого зелья, влитого в него Мастером, и заканчивая охотой на него придворного мага и бегством от колдуньи. Слова лились сами собой, а вместе с ними вытекала боль, словно из расколотого кувшина. — …Я оставил ошейник и пошел к Мастеру. Он ждал, точно ждал. Может, почувствовал, может, просто проверял, но назвал меня по имени. А потом дал это.
Вынув из-за пазухи серебряный круг на шнурке, Стриж снял его с шеи и протянул брату. Тот задумчиво повертел знак Райны в руках, принюхался, чуть не попробовал на зуб, и заключил:
— Только северяне рисуют руну «бельг» похожей на оленьи рога. Баронства или северный Ольбер.
— Наверное. — Повесив круг обратно на шею, Стриж снова глянул на парк: там, за деревьями, светилась синим башня Заката, подмигивала окнами. — Вряд ли я успею узнать это точно.
— Так какого шиса ты до сих пор здесь, вот я чего не понимаю, — пробормотал Орис и встряхнул кувшин. На дне булькнуло. — Дразнишь ее?
— Толку. Ей все равно. — Стриж выхватил у брата кувшин и влил в себя остатки вина. — Думаешь, если бы я был ей нужен, отпустила бы? Она наигралась. Проклятье.
Пустой кувшин полетел вниз и зазвенел черепками по булыжнику.
— Ненавижу эти игры! Какого ширхаба…
— Ты не рассказал, что было с Мастером, — прервал его Орис.
— Что… он попросил показать, что такое Воплощенный. Я показал. И убил — пережал яремную вену. Оставил его сидеть в кресле, сам ушел. Как раз выходил, часы пробили четыре.
— А душу? Ты отдал его душу Хиссу?
— Не думаю, что нужно было отдавать, — Стриж неожиданно для себя засмеялся. — Мы все давно его. Забавно, да? Душа принадлежит Темному, тело — колдунье, а я еще бегаю…
— Ты не бегаешь, а торчишь у нее на виду, как шисов дысс, — снова оборвал его брат.
