33
Эти дни, проведенные вместе, были прекрасны. Ни наркотиков,
ни галлюцинаций, ни ритуалов, ни фантазий – только Билл, нежность и красота,
которую он внес в ее жизнь, радость, которую она дарила ему. На десять дней
двое забыли обо всем, даже о том, как трудно им придется в два предстоящих
года. Они проводили время в доме и в саду, бегали, играли, слушали музыку. В ночь,
которую Билл назвал брачной, он налил ей шампанского. Они вместе купались, он
ей читал и ночами перед камином расчесывал ее волосы. Он любил ее так, как
никто прежде. Это было слияние отцовской любви к Гейл с любовью, которую он
когда-то испытывал к жене и после ее смерти ни с кем не разделял. Теперь он
изливал свою душу Энн, а она – свою, и никогда в жизни не была счастливее. В
последнюю ночь она плаката и звонила Гейл; та отчитывалась, как развлекается в
Нью-Йорке. Но Энн ни разу не удосужилась позвонить домой. Домашние знают, что с
ней все в порядке, знают, где она. У родителей и мысли не возникало о том, чем
они тут занимаются, это тайна, и они с Биллом будут жить с этой тайной еще два
года.
– А что, если узнает Гейл? – спросила Энн, лежа в
постели.
Все эти дни девушка почти не одевалась: они без конца
предавались любви. Казалось, Билл никак не мог ею насытиться. В эти десять дней
он занимался любовью больше, чем в последние десять лет. Билл вздохнул,
задумавшись о ее словах.
– Не знаю. Сперва, мне кажется, будет в шоке, затем
поймет. Думаю, ей лучше ничего не знать, хотя бы в этом году, потом она
повзрослеет и сможет лучше понять наши чувства.
Энн согласно кивнула. Она почти во всем соглашалась с ним.
– По-моему, самое главное, чтобы она в конце концов осознала,
что наша любовь ничем не грозит ей. Я всегда буду ее любить, но люблю и тебя. В
конце концов, я имею право снова жениться, просто она удивится, что я выбрал в
жены ее подругу.
Энн вдруг представила себя в белой фате и Гейл – подружкой
на свадьбе. Она улыбнулась. Красивая мечта, но до нее такой долгий путь. За два
года многое может случиться.
Энн знала это лучше, чем кто-либо. Она рассказала Биллу о
Лайонеле и Джоне, о том, что они голубые, и как забрали ее к себе, когда она
ждала ребенка, и как хорошо им было вместе, и как сгорел Джон, и как потрясен
был Лай… Это случилось год назад, и брат все еще не мог оправиться. Он жил
один, ходил на работу и никуда больше. Иногда он приглашал сестру на ланч, но
был таким отчужденным, что ей становилось страшно. Билл понимал его, он пережил
то же самое после смерти жены, но у него была Гейл… Биллу казалось, что он
знает об Энн все – ее секреты, страхи и даже об отношении к Фэй. Энн была
уверена, что родители никогда не любили ее, и это его печалило.
– Мы должны быть очень осторожны, малышка, и не только
с Гейл – со всеми.
– Я знаю. Я умею хранить секреты. – У нее был
такой таинственный вид, что он засмеялся и поцеловал ее сосок, который тут же
поднялся.
– Но не такие, я надеюсь?
– Нет, – улыбнулась она.
Через несколько минут они снова слились в объятиях. Билл
больше не испытывал чувства вины. Все было естественно, Энн – его женщина, и он
не хотел ее потерять. Он никогда не оставит ее и будет рядом до конца жизни.
На следующее утро Билл должен был отвезти ее домой. Оба
казались уставшими, всю ночь не спали, предаваясь любви и разговаривая обо всем
на свете. В два часа он поедет в аэропорт за Гейл, а вечером вернется
горничная. Сказочный медовый месяц кончился, и им предстояло осторожно войти в
жизнь. Что их ждет? Билл обещал Энн, что у них будут моменты, подобные этим.
Каникулы, уик-энды, вечера… Когда Энн с сумкой в руках пришла домой, ее глаза
светились любовью. Она постояла в холле, прислушиваясь, как «роллс-ройс»,
прорычав, отъехал.
– У тебя усталый вид, – констатировала мать,
посмотрев на дочку. Сегодня родители не работали, было воскресенье. Фэй
заглянула Энн в глаза. Та казалась счастливой. – Хорошо провели время,
милая?
– Гм…
– Это, наверное, был один длинный день в
пижамах, – ухмыльнулся Вард. – Девочки твоих лет любят поваляться в
постели.
Дочь улыбнулась и молча исчезла в своей комнате.
Ванесса увидела что-то большее, чем родители, но не была до
конца уверена, что это такое. Она вдруг почувствовала себя неловко при этой
девочке и подумала, что надо бы поговорить с ней до отъезда. Но времени не
оставалось, назавтра Энн пошла в школу, потом и сама Ванесса отправилась к
старым друзьям, а на следующий вечер упаковала вещи и уехала. Так у нее и не
нашлось времени, чтобы узнать, что таилось во взгляде младшей сестренки.
34
Итак, все вернулись к своей жизни. Вэл – к фильмам ужасов,
небольшим дозам наркотиков, очередному мужчине, если тот подворачивался под
руку, а Ванесса – к учебе в Нью-Йорке. У Грега были проблемы с оценками, и он
обещал подтянуться, а Энн вообще никому не доставляла хлопот, все время проводя
у подруги. Все привыкли к тому, что ее почти никогда нет; ей уже исполнилось
шестнадцать, по даже в день рождения она едва ли пятнадцать минут пробыла дома.
Гейл с отцом повезли ее в бистро отмечать праздник, и Фэй в этом ничего дурного
не видела. Они прекрасно относились к Энн.
В феврале Лайонел позвонил Фэй на студию и пригласил их с
Вардом на ланч. Это было не похоже на сына. Фэй надеялась, что в его жизни
случилось ЧТО-ТО хорошее, появились какие-то новости, ну, может, волнующий
фильм, перемена работы, решение вернуться в университет. Но его сообщение их
совершенно ошарашило.
Лай был в некоторой нерешительности, будто боялся причинить
родителям боль, и Варду стало не по себе. Может, он собирался сообщить, что
влюбился в другого мужчину, а Вард не хотел об этом слышать. Но Лайонел быстро
приступил к делу – тянуть было незачем.
Меня призывают в армию. Они остолбенели. Вьетнамская война в
полном разгаре; все только о ней и думали. Вард застыл в ужасе. Он любил свою
страну, но не хотел жертвовать сыновьями ради отвратительной войны.
– Скажи им, что ты голубой. – Вард впервые
использовал это слово, и Лайонел улыбнулся, покачав головой.
– Пап, я не могу.
– Не робей, ради Бога! Это может спасти тебе жизнь.
То же самое он сказал и Грегу, убеждая исправить оценки –
иначе его выгонят из университета и пошлют во Вьетнам. Но у Лайонела прекрасное
оправдание, и отец не особенно беспокоился за него.
– Будь разумным, сын. Или поезжай в Канаду.
– Я не хочу бежать, папа. Это нехорошо.
– Почему? – Вард стукнул кулаком по столу, но
никто не оглянулся. Здесь было шумно, никто ни на кого не обращал внимания,
неважно, кто как одет и что говорит. Сюда можно войти голым и орать во все
горло, и все подумают, что ты репетируешь роль.
Но Вард был серьезен.
