– Тебе тоже. – Она порывисто обняла его и побежала
в свою комнату, торопясь примерить обновки. Лай подарил ей пушистый розовый
свитер с таким же шарфом, а Джон – маленькие жемчужные серьги. Она не могла дождаться,
когда наденет все это, а надев, принялась красоваться перед зеркалом,
расплываясь в счастливой улыбке. Энн была так поглощена подарками, что не
заметила, как вошла сестра. Вэл пребывала в ужасном настроении. Грег обещал
повезти ее к своим друзьям, но в последнюю минуту передумал. А у Ванессы было
свидание с каким-то красавчиком, и Вэл в рождественскую ночь сидела дома,
попусту тратя золотое время. Даже Вард и Фэй уехали в гости. Дома остались
только Валери и Энн.
– Где это ты взяла такой свитер и шарф? – Ей тоже
хотелось померить, но она знала – Энн ни за что не даст. Ванесса разрешала ей
пользоваться своими вещами, а Энн почти всегда запирала дверь и никогда ничего
не предлагала, но и сама не просила. Она жила сама по себе, как всегда. А сейчас
стала еще отстраненней, чем раньше.
– Это мне подарил Лай.
– Все играете в любимых брата и сестричку? Энн была
задета ее словами, но вида не подала.
Она всегда гениально скрывала свои чувства.
– Не похоже, чтобы вы были с ним когда-то близки.
Это взрослое замечание удивило Валери.
– Какое это имеет значение? Он ведь и мой брат.
– А ты хоть что-то сделала для него?
– А он мной не интересуется. Все время со своими
педиками.
– Вон из моей комнаты!
Энн угрожающе пошла на нее, Вэл отступила. Иногда выражение
глаз младшей сестры пугало ее.
– Ладно тебе, не сердись.
– Вон из моей комнаты! Проститутка!
А вот это уже напрасно. Вэл застыла, диким взглядом
уставившись на Энн.
– На твоем месте я бы высказывалась поосторожней. Ведь
это не я забеременела и продала своего ребенка.
Такого Энн вынести не могла. Она попыталась ударить Вэл, но
промахнулась, а та схватила ее руку и прищемила дверью. Раздался резкий хруст,
и обе ошарашенно замерли. Энн высвободилась и снова кинулась на сестру. На этот
раз она попала в цель: ударила Вэл прямо в лицо и прошипела, держась за свою
руку:
– В следующий раз, если ты еще будешь со мной так
говорить, я тебя убью, сука. Ясно?
Вэл задела такое больное место, такую свежую рану, что,
пожалуй, Энн могла бы выполнить угрозу. В этот момент вошли Фэй с Бардом. Они
увидели лицо Вэл, Энн, прижимающую к груди руку, и сразу поняли – произошла
ссора. Родители растащили обеих, и Вард сделал лед, чтобы приложить к синякам,
но Фэй все же отвезла Энн в больницу на рентген. Оказалось, у нее растяжение,
не перелом.
Ей сделали перевязку. К полуночи Тэйеры вернулись домой и
едва ступили на порог, как раздался телефонный звонок. Мэри, мать Джона,
кричала в истерике. Сначала Фэй никак не могла понять, о чем речь… Что-то о
пожаре… О рождественской елке… Потом по спине пробежал холодок… В доме ребят
или в родительском доме Джона? Она тоже закричала, пытаясь выяснить, что
случилось. Наконец трубку взял Боб, он рыдал. Вард взял параллельную трубку, и
оба услышали:
– У мальчиков загорелась рождественская елка… Не
выключили гирлянды перед сном. И Джон… – Он не мог продолжать, и до
Тэйеров донеслись рыдания и далекие рождественские песнопения. У Уэлсов были
гости, и когда пришло такое известие, никто не подумал выключить музыку. –
Джон мертв.
– О Господи… Нет… А Лай? – прошептала в трубку
Фэй, а Вард зажмурился.
– Нет, он страшно обгорел, но жив. Мы подумали, что вы
должны знать… Нам только что позвонили, а в полиции сказали…
Фэй лишилась дара речи. Она опустилась в кресло, а Энн
смотрела на нее полными ужаса глазами. Родители совсем забыли о ней.
– Что произошло?
– Несчастный случай. Лай обгорел. – Фэй никак не
могла прийти в себя. Она задыхалась. Никогда раньше с ней такого не случалось.
На миг ей показалось, что они хотели сказать, что Лай мертв, но это Джон… Джон…
Бедный мальчик!
– Что случилось? – заорала Энн, а на верхней
площадке лестницы стояли близнецы. Энн непонимающе смотрела на родителей. Нет,
это невозможно. Она ведь всего несколько часов назад виделась с братом.
– Не знаю… У Лая и Джона загорелась елка. Джон умер. А
Лайонел в госпитале… – Она вскочила, а девочки заплакали. Ванесса ринулась
вниз, инстинктивно обняла Энн, и младшая не сопротивлялась. Фэй повернулась к
плачущему Варду и увидела, что он снова берет ключи от машины. Через минуту они
уехали. Энн упала на диван и разрыдалась. А Ванесса одной рукой гладила ее по
голове, а другой держала за руку Вэл.
В больнице Фэй и Вард увидели Лайонела, ему обрабатывали
жуткие ожоги на руках и ногах. Он не владел собой, бился в истерике, пытаясь
объяснить случившееся.
– Я пытался… Мама, я пытался… Мамочка… Но дым такой
густой… Я не мог дышать… – Оба плакали, а он все говорил о дыме, о том,
как старался искусственным дыханием изо рта в рот воскресить Джона, вытащив его
на улицу, но было поздно, и он сам едва дышал. Пожарные появились, когда он уже
был без сознания, а очнулся только в больнице, где медсестра небрежно бросила
ему, что Джон умер, задохнувшись в дыму. – Я себе никогда этого не прощу.
Я виноват. Я забыл выключить лампочки на елке…
Тяжесть утраты снова навалилась на него. Фэй плакала,
пытаясь как-то утешить сына, гладила его по незабинтованным местам, смазанным
целебными мазями. Но он, казалось, ничего не чувствовал, он оплакивал Джона, не
испытывая боли от ожогов. Вард беспомощно стоял рядом, глядя, как они плачут, и
впервые за многие месяцы ощутил, что это его сын. Он молча смотрел на него и
вдруг вспомнил, как давным-давно, еще ребенком, Лай бегал по лужайке… играл с
впряженным в тележку пони возле их старого дома, еще до того, как все
переменилось… Перед ним все тот же мальчик, ставший мужчиной, и они не поняли
друг друга. Но трудно помнить о причине, разделившей их, когда он лежит и
плачет, колотит забинтованными руками о кровать… Вард подошел, обнял сына,
прижал к себе, и потоки слез потекли по его щекам. Сердце Фэй рвалось на части
из-за Джона… и из-за чувства вины: она радовалась – умер не ее сын. А ведь на
месте Джона мог оказаться Лай.
26
Похороны были душераздирающими. Прощания тяжелей Фэй видеть
не приходилось. Мэри рыдала в истерике, Боб плакал еще сильнее жены. Сестры,
все четверо, стояли оглушенные, а когда повезли гроб, Мэри попыталась броситься
на него, но ее удержали. Лайонел, высокий, тонкий, бледный, в темном костюме, о
существовании которого Фэй не знала, казалось, сейчас упадет в обморок. На его
незабинтованной руке она вдруг увидела узенькое золотое обручальное кольцо и
была потрясена. Она не знала, заметил ли Вард, но поняла, что это значит и кем
для него был Джон. Это величайшая утрата в жизни ее сына и, возможно, самая
страшная.
