– Да? Все относятся к таким, как мы, иначе, чем ты,
Энн. Многих это пугает.
– Почему?
– Потому что это – отступление от нормы. Она вздохнула.
– Вроде как я – беременная в четырнадцать лет?
– Возможно. – И впрямь очень сложный вопрос.
Лайонел позвонил Фэй и высказал идею, внезапно пришедшую ему
в голову; его предложение в какой-то мере облегчало жизнь матери и отцу. Вард
ночевал дома и сам поднял трубку, но в ответ не сказал ни слова: он вернулся к
прежней манере общения – сына словно не было в жизни Тэйеров, даже после того,
как тот нашел Энн. Домашние снова могут обходиться без него, по крайней мере,
Вард. Он молча передал трубку Фэй, и та потом изложила идею сына Варду.
– Лайонел спрашивает, как мы посмотрим на то, если они
снимут квартиру недалеко от университета и до родов оставят Энн у себя. А потом
она вернется к нам, и ребята сдадут ее комнату какому-нибудь студенту.
Фэй с опаской смотрела на мужа. Хорошо, что он здесь, хотя
бы на одну ночь, все-таки поддержка в трудную минуту. Вард нахмурился,
размышляя над предложением Лайонела.
– А что подумает Энн, узнав насчет этой парочки?
Такая мысль была ему противна, и Фэй усмехнулась.
– А ты представляешь себе, что она сама делала в этой
отвратительной секте, Вард? Давай уж честно признаемся себе.
– Хорошо, хорошо, не будем об этом. – Ему не
хотелось, чтобы дочь жила с Джоном и Лайонелом, в гнезде педерастов, но было
ясно – она не собирается возвращаться домой, и, может, это отчасти снимет
напряжение с него и Фэй. Дома останутся одни близнецы, но они всегда торчат у
друзей, особенно Вэл.
Он посмотрел на Фэй.
– Дай мне подумать.
Вард не был уверен, хороша ли эта идея, но чем больше думал,
тем больше она ему нравилась. И мальчики вздохнули с облегчением, когда Фэй
сообщила о согласии отца. Они и сами поняли, что уже не могут жить с другими
ребятами, и не хотели больше притворяться. В двадцать лет и Лайонел, и Джон
готовы были признаться всему миру, что они голубые.
Фэй помогла им найти маленькую, уютную квартирку в Вествуде,
недалеко от того места, где они жили раньше, и предложила помочь им устроиться.
Но Джон оформил квартиру сам, использовав все, что попалось под руку. Фэй не
могла поверить своим глазам: получилось превосходно. Он принес несколько ярдов
бледно-серой фланели и розового шелка, и квартира неузнаваемо преобразилась; он
украсил стены, перетянул диван, купленный на распродаже за полсотни долларов,
нашел на задворках какие-то эстампы и оживил цветы, которые, казалось,
безнадежно засохли. Создавалось впечатление, что квартирка оформлена
профессиональным дизайнером, и Джон смутился от похвал. А его мать стала еще
больше гордиться сыном; она подарила им красивое зеркало, и его повесили над
камином. Мэри очень жалела бедняжку Энн и благодарила судьбу, что это не одна
из ее дочерей.
Для Энн настали самые счастливые дни в ее жизни. Она
содержала квартиру в чистоте и как-то призналась, что здесь гораздо лучше, чем
в коммуне. Научилась у Джона жарить утку; парень оказался прекрасным кулинаром.
Каждый вечер она готовила ужин на всех. Лайонел вернулся к учебе, хотел к
летней сессии наверстать упущенное и был очень занят. Джон сделал серьезный
шаг: понял, что не хочет больше учиться, и нашел работу у известного декоратора
на Беверли Хиллз. Джон ему очень понравился, и он начал приставать к нему, но
тот отклонял его притязания. Джон много трудился, не желал никаких поблажек и
вечерами вдохновенно рассказывал о работе Лаю и Энн. Он начал работу в июле, а
в конце августа поведал хозяину о Лайонеле и о том, насколько серьезны их
отношения. Декоратор рассмеялся, понимая, что это дело времени, но оставил
Джона в покое.
– Вы еще дети, – ухмылялся он, но был без ума от
работы Джона.
Время от времени к ним заезжала Фэй. Вард переехал обратно
домой, и они снова пытались склеить разбитые черепки семейной жизни. Она обо
всем рассказывала Лайонелу и, оставшись с ним наедине, интересовалась, удалось
ли получить хоть малейший намек на обещание Энн отдать ребенка. До родов
оставалось меньше двух месяцев, и бедняжка казалась огромной. Она плохо
переносила жару, а квартира без кондиционера; правда, Джон купил всем веера. Он
настоял, что сам станет оплачивать половину стоимости квартиры – он ведь
работал, а Лайонел учился. Фэй была тронута его заботой о ее детях. Как-то она
с нежностью посмотрела на сына.
– Ты счастлив, Лай? – Она обожала сына. И ей был
по душе Джон. Мальчик всегда ей нравился, а после того, как он помог найти Энн,
еще больше.
– Да, мам, счастлив. – Лай вырос красивым молодым
человеком, хотя и не стал таким, каким его хотели видеть родители. Но, может,
это не имеет значения? Фэй много раз задавала себе такой вопрос, но однако
обсуждать его с Бардом было невозможно.
– Я рада. Так что Энн? Отдаст ребенка? Одна знакомая
пара доктора очень хотела его забрать. Жене тридцать шесть, мужу сорок два, и
до сих пор они бездетны. В агентстве им говорили, что супруги слишком стары для
усыновления. Она еврейка, он католик, и у них не оставалось никакой надежды, кроме
единственного варианта, и они согласны пойти на риск – взять ребенка с
отклонениями, рожденного от наркоманов. Супруги находились в таком отчаянии,
что были готовы любить какого угодно малыша. В сентябре Фэй настояла, чтобы Энн
встретилась с ними и дала хоть маленькую надежду.
Супруги клялись, что она сможет иногда приходить, хотя
доктор и адвокат разубедили их: подобное уже приводило к инцидентам, когда
ребенка выкрадывали после подписания всех бумаг; лучше решить этот вопрос раз и
навсегда. Однако пара была готова на все. Женщина производила впечатление
умной, красивой, деловой. Она адвокат из Нью-Йорка, а муж – офтальмолог и,
кстати, лицом похож на Энн.
Фэй подумала, что если ребенок пошел в мать, а не во всю
коммуну, то вполне может показаться им родным. Они понравились даже Энн, и ей
стало жалко их.
– А почему у них нет детей? – спросила она, когда
мать везла ее обратно к Лайонелу.
– Я не спрашивала, но знаю, что они не могут их
иметь. – Фэй молила Бога, чтобы дочь оказалась разумной. Хорошо бы, Вард тоже
поговорил с ней, но муж был в отъезде. Он упрашивал и Фэй поехать с ним,
считая, что им необходим сейчас «медовый месяц», как он выразился, – ведь
они снова вместе. Фэй была тронута, но не могла оставить Энн. Вдруг с ней
что-то случится. Вдруг начнутся преждевременные роды, это, как сказал доктор, у
подростков случается… Он предупредил к тому же, что девочки в возрасте Энн
рожают тяжело, гораздо тяжелее, чем женщины в нынешнем возрасте Фэй. Она
удивилась. Ей было сорок шесть, и у нее не возникало даже мысли ни о чем
подобном. Она испугалась, что Энн ожидают тяжелые дни, и поэтому отказалась
ехать с Бардом. Между фильмами выдался перерыв, и она старалась больше времени
проводить с дочерью. Вместо нее в Европу поехал Грег.
