Вард неохотно согласился. Однако у него появилась прекрасная
возможность поговорить с сыном, и он пригласил его зайти.
– Как ты думаешь, Лай, Джон не педераст? – с места
в карьер спросил Вард.
Лайонел терпеть не мог этого слова и с трудом сдержался,
чтобы не ринуться на защиту друга.
– Бог с тобой, с чего ты взял? Вард улыбнулся.
– Ты реагируешь прямо как твоя матушка. Я ее тоже об
этом спросил. – Он посерьезнел. – Он чудно выглядит и без конца
бубнит про свои декорации.
– Но это смешно. Разве только гомосексуалисты
занимаются декорациями?
– Нет, конечно, но будь осторожнее и смотри, чтобы он к
тебе не приставал. А если заметишь что-то странное, выкидывай его к чертям из
дома. Ты ничем ему не обязан.
Впервые в жизни Лайонел боролся с собой – сейчас он мог
ударить отца. Но сумел сохранить спокойствие и ничем не выдать себя. По дороге
домой он гнал со скоростью восемьдесят миль в час. Ему хотелось убить
кого-нибудь и больше всего – отца. Приехав, он изо всех сил хлопнул входной
дверью, потом – дверью своей комнаты и заперся. Соседи никогда не видели его в
таком состоянии и были потрясены. Джон зашел к себе, тоже заперся и через
ванную, соединявшую их комнаты, торопливо вошел к Лайонелу.
– Что случилось, любимый?
Лайонел пылающими глазами взглянул на Джона и признал, что
Джон действительно становится похожим на гомика, несмотря на хорошо развитое
мускулистое тело. Его лицо было не по-мужски гладким и чистым, как-то не так
причесаны волосы, на нем была идеально сшитая, слишком стильная, слишком
аккуратная одежда. Но он любил мальчика, его талант, его теплое сердце – Джон
отдавался ему и телом, и душой. Он любил в нем все, и если бы это была девушка,
они бы давно объявили о помолвке, и никто бы не удивился. Но Джон не девушка, и
потому его называли педерастом.
– Что случилось? – повторил Джон и сел в кресло,
ожидая ответа.
– Ничего. Я не хочу говорить об этом. Джон спокойно
посмотрел в потолок, потом перевел взгляд на друга.
– Глупо. Почему бы не облегчить душу? – Внезапно
он заподозрил, что тут есть какая-то связь с ним. – Я что-то не так
сделал, Лай? – Он заволновался, чувствуя, как больно его другу.
Лайонел подошел к Джону, коснулся его щеки.
– Нет… Ты здесь ни при чем… Это не имеет к тебе отношения. –
Но это было напрямую связано с Джоном, и Лай не мог найти нужных слов. –
Ничего страшного, просто отец разозлился на меня.
– Он говорил про нас? – Вчера он поймал на себе
любопытный взгляд Варда. – Может быть, догадался?
Лайонел хотел увильнуть, но Джон не отступал.
– Возможно. По-моему, он что-то чувствует…
– А ты что ответил? – забеспокоился Джон. Вдруг
Вард скажет что-то Уэлсам? Этого нельзя допустить! А если его арестуют? Вышлют
куда-то… или… страшно подумать. Но Лайонел поцеловал его в шею и спокойно
заговорил. Он разделял тревогу друга.
– Расслабься. Он сказал просто так, абстрактно. Он
ничего не знает.
На глаза Джона навернулись слезы.
– Ты хочешь, чтобы я уехал?
– Нет! – почти закричал Лайонел. – Во всяком
случае, пока я сам не уеду. Но я и не собираюсь.
– А как ты думаешь, твой отец скажет что-нибудь моему?
– Перестань сходить с ума. Он просто прощупывал почву и
злился на меня. Еще не конец света.
Чтобы успокоить отца, Лайонел поехал с ним в Алабаму
посмотреть на игру Грега, и это был самый скучный уик-энд в его жизни. Он
ненавидел футбол, как и Джон, и ему не о чем было говорить с отцом. Хуже того,
после моментов болезненного молчания Вард вдруг впадал в неистовство, наблюдая
за игрой. Когда один из лучших игроков получил травму, тренер выпустил вместо
него Грега, и тот забил гол за две с половиной минуты до конца матча, чем
принес победу команде. Вард был счастлив, Лайонел изо всех сил изображал
восторг, но получалось неискренне.
По дороге домой Лай попытался объяснить отцу, что за фильм
он сейчас делает. Но как он сам ощущал себя пришельцем с другой планеты, глядя
на игру Грега, так и отец, слушая описание последнего авангардистского фильма,
чувствовал себя не в своей тарелке.
– Ты действительно думаешь, что сможешь на чем-то
подобном делать деньги?
Лайонел оторопело посмотрел на него. Такой цели он никогда
не ставил, просто пытался довести язык кино до совершенства. При чем тут
деньги? Есть вещи гораздо важнее. И мужчины уставились друг на друга, будучи
абсолютно убеждены, что его визави – полный идиот, и лишь положение обязывает
соблюдать приличия. И для отца, и для сына поездка оказалась страшно
напряженной, и оба с облегчением увидели Фэй, встречавшую их в аэропорту. Вард
без конца твердил о замечательном голе Грега и сокрушался, что она не смотрела
игру по телевизору. А по отчаянному взгляду Лайонела Фэй поняла – он ни секунды
больше этого не вынесет, и мысленно улыбнулась, слишком хорошо зная, какие они
разные – сын и отец. Но она любила их обоих. И младшего сына, и девочек… Но уж
очень они не похожи, и каждому от нее нужно свое.
Сперва Фэй завезла домой Варда, пообещав подбросить сына и
вернуться сразу же, чтобы немного выпить с мужем. У нее появилась возможность
уделить несколько минут старшему сыну.
– Ну что, было ужасно, милый? – Фэй с улыбкой
взглянула на него, а Лай, застонав, откинулся на сиденье. Никогда еще он так не
уставал. Это все равно, что попасть на другую планету – весь уик-энд говорить
на чужом языке.
Фэй подумала, от того ли это, что спорт так скучен ему, или
от необходимости изображать безумный интерес, но уточнять не стала.
– Бедняжка. А как Грег?
– Как всегда.
Ей ничего не надо было объяснять, она понимала, как мало у
братьев общего, иногда невозможно поверить, что оба – ее сыновья. Потом Фэй
спросила о том, что не давало ей покоя все выходные:
– Отец говорил с тобой о Джоне?
Лицо Лайонела напряглось, он выпрямился.
– Нет, а что? Он что-то тебе сказал?
Лай поймал взгляд матери и понял, что она обо всем
догадалась. Интересно, что она думает по этому поводу?
– Тебе надо быть осторожнее, Лай.
– Я и так осторожен, мама.
Он казался совсем юным, и ее сердце защемило от любви к
нему.
– Ты в него влюблен? – напрямик спросила Фэй. И он
серьезно кивнул.
– Да.
– Тогда оба будьте настороже. А Уэлсы знают о Джонс?
Лайонел покачал головой. И Фэй, возвращаясь одна домой,
почувствовала, как по спине ползет страх. Однажды все выйдет наружу, и многим
не поздоровится. Джону… Лайонелу… Уэлсам… Варду… Вообще-то она не слишком
беспокоилась о Джоне и его семье, хотя они ей нравились, но ее охватывал ужас
при мысли о том, как поведет себя Вард. А Лайонел? Она подумала, что Лайонел
выдержит шторм, он уже взрослый и подсознательно готовил себя к столкновениям,
и не только с отцом – со всеми. Лайонел не из тех, кто всю жизнь станет
прятаться. Больше всего Фэй волновал Вард. Это убьет его. Но она ничего не
могла сделать. Лайонел пообещал держаться осмотрительнее… В то время, когда она
предавалась мучительным размышлениям, ее сын запер дверь своей спальни и тихо
целовал Джона, истосковавшись по нему за этот кошмарный уик-энд.
