Вэл с презрением поглядела на него и широкими шагами
направилась к двери, потом обернулась.
– Так ее и спрашивай, ненормальный. – И, сверкнув
рыжей гривой, ушла. Джой, в отчаянии уставившись в дверной проем, прошептал:
– Дерьмо.
– О? – В дверном проеме показалась голова Грега.
Парень покраснел и встал:
– Извини. Я решил немножко отдохнуть. Сейчас уйду.
– Сиди-сиди. Я тоже частенько сижу здесь. Отдыхай, все
нормально. – Он улыбнулся и исчез, сопровождаемый темноволосой девицей, а
Джой сразу же вышел на улицу.
В конце концов все они оказались в бассейне – в одежде, в
купальниках, в плавках, в тапочках, босиком, в туфлях. Они веселились до трех
утра, когда, наконец, уехал последний гость. Лайонел, Вард и Фэй поднялись
наверх, все трое сонно зевнули, а Фэй засмеялась:
– Веселая компания… А если серьезно, получился хороший
вечер, правда?
– Изумительный, – улыбнулся Лайонел, поцеловал
мать и пожелал спокойной ночи. Потом он сел на кровать в ворсистом халате,
надетом поверх плавок, и задумчиво вспоминал день… Диплом… Белую мантию…
Машину… Друзей… Музыку… И, как ни странно, запнулся на том, что думает о Джоне,
таком милом парне. Он нравился ему даже больше собственных друзей.
13
На следующий день после выпускного вечера Фэю и Варду надо
было идти на работу. Дети могли поспать до полудня, а им надо быть на студии в
девять. На подходе следующий фильм, и столы у обоих были завалены бумагами.
Чтобы работать хорошо, нужна строгая самодисциплина, и они очень уставали, особенно
когда Фэй параллельно выполняла режиссерскую работу.
Тогда ей вообще приходилось приезжать на студию до шести
утра, задолго до прихода актеров. Ей было необходимо заранее проникнуться
атмосферой фильма. В общем-то, во время съемок трудно заставить себя вернуться
домой, и иногда Фэй оставалась ночевать в гримерной, там же ела, обдумывала
сценарий, как бы вживаясь в него, пока не начинала понимать каждый образ так,
будто влезала в кожу героя. Полностью выкладываясь сама, она имела право
многого требовать от актеров. Фэй три шкуры с них драла, но многие актеры в
Голливуде говорили о ней с искренним обожанием. Ее талант режиссера – настоящий
Божий дар, и сейчас она была гораздо счастливее, чем когда играла сама. Она
нашла себя, нашла свое истинное призвание, и Варду нравилось видеть свет в ее
глазах, возникавший, как только она начинала думать о работе. Правда, это
вызывало у него некую ревность, хотя он был вполне доволен своим делом. Но Фэй,
в отличие от него, вкладывала в работу всю душу, все сердце.
Через несколько дней Вард снова потеряет жену из-за нового
фильма. Оба считали, что это будет их лучшая лента, и ужасно волновались. Фэй
горевала, что с ними нет больше Эйба Абрамсона. Ему бы понравился фильм. К
сожалению, Эйб умер несколько лет назад, успев, правда, разделить ее успех,
второго «Оскара» – уже за режиссуру. Фэй до сих пор тосковала по нему. Она
откинулась на сиденье, взглянула на Варда и вспомнила о вчерашнем вечере.
– Я рада, что дети вволю повеселились.
– Я тоже. – Муж болезненно улыбнулся ей – он
всегда с трудом переносил похмелье и нередко удивлялся, как он мог столько пить
прежде. Теперь, перебрав, он не мог избежать утренней расплаты. Молодость… Он
улыбнулся. Молодость.
С годами многое изменилось, прибавились седые волосы;
однако, несмотря на похмелье, они с Фэй утром занялись любовью сразу после
душа. Для них это всегда означало хорошее начало дня, и сейчас он нежно положил
руку на ее бедро.
– Знаешь, ты до сих пор сводишь меня с ума. Фэй слегка
покраснела, но явно обрадовалась.
Она до сих пор была влюблена в него. Вот уже девятнадцать
лет. Даже больше, если считать со времени их первой встречи на Гвадалканале в
1943… Тогда уже двадцать один год.
– Взаимно.
– Отлично. – Он неторопливо припарковал машину на
стоянке МГМ.
Охранник у ворот улыбнулся и помахал им рукой. По этим двоим
можно сверять часы. Чудесная пара… и дети у них хорошие… И работают много, надо
отдать должное.
– Может, нам сделать смежную дверь между нашими офисами
и повесить замок на моей?
– Мне эта мысль нравится, – прошептала Фэй, игриво
укусила его за шею и вылезла из машины. – Что сегодня собираешься делать,
дорогой?
– У меня немного работы. Я думаю, почти все готово. А
ты?
– Я встречаюсь с тремя звездами. – И назвала, с
кем. – Чувствую, мне придется с ними как следует поговорить перед началом,
чтобы все поняли, что мы собираемся делать.
Предстоящий фильм увлекал ее. Речь шла о судьбе четырех
солдат Второй мировой войны; тяжелый фильм, жестокий, в нем много боли, так
много, что разрывалось сердце, и большинство сотрудников на студии полагало,
что режиссером подобной картины должен быть мужчина. Но Дор Шери доверял Фэй, и
она была не вправе его подвести. Ни его, ни Варда. Варду было нелегко найти
деньги для такой ленты. Несмотря на громкие имена, актеры боялись, что никто не
захочет смотреть фильм о войне. После страшного убийства Джона Кеннеди, год
назад, потрясшего мир, всем хотелось только веселых комедий. Но Вард и Фэй
согласились сразу же, прочитав сценарий, – это их фильм. Умный, тонкий.
Фэй твердо решила поставить его. И Вард знал – она сделает. И знал также, как
жена нервничает.
– Все будет хорошо. – Он улыбнулся. Оба надеялись
на лучшее. Но Вард сознавал – Фэй нужна поддержка. И понял, что не ошибается,
когда она ему ответила:
– Ой, боюсь до смерти.
– Знаю. А ты расслабься и наслаждайся работой. Но она
могла расслабиться только после начала съемок, погрузившись в фильм с головой.
Сейчас это было невозможно.
Фэй редко возвращалась домой раньше двенадцати или часа
ночи, а в пять утра ей снова надо было стоять на площадке. Поэтому она вообще
частенько не появлялась дома. Вард понимал, что так продлится несколько месяцев
и за детьми должен присматривать он. Снимая фильм, Фэй всегда полностью
отдавалась работе, но после окончания съемок с особой страстью занималась
домашними делами: стирала рубашки, готовила.
Сейчас она уже не думала о детях.
Однажды ночью Вард заехал за женой; он не доверял ей водить
машину – уставшей, погруженной в мысли о работе, опасаясь, что она врежется в
дерево, не справится с управлением, слетит с дороги.
Фэй плюхнулась на переднее сиденье как маленькая тряпичная
кукла, а он наклонился и поцеловал ее в щеку. Она открыла сонные глаза и
улыбнулась мужу.
– Этот фильм я, наверное, не переживу. – Голос был
низким и хриплым. В течение дня Фэй выпивала галлоны кофе и без конца говорила,
кричала, заставляла, умоляла, требовала от актеров как можно большего, и те
никогда не разочаровывали ее. Она посмотрела на Варда, и он улыбнулся в ответ.
