Несмотря на боль, это прекрасно, потому что я знаю, что чувствую, и, значит, выберусь, справлюсь, главное, что я все еще тут.
– Продержись чуть-чуть, – глухо говорит смутно знакомый голос. – Твои скоро будут. Твой спутник жив.
Я пытаюсь дотянуться до него телепатией, потому что ни говорить, ни открыть глаза все еще не получается, но вместо ощущения своей мысли получаю только острую боль в виске.
– Имплант разбит, – сообщает мне тот же голос, после чего ощущение прикосновения исчезает – к счастью, не забирая с собой все остальное. Даже боль – я рад сейчас боли, она означает, что я жив.
На грани слуха я слышу еще один двигатель, и наш, кажется, спаситель быстро отходит к своей тачке. Я слышу, как он запускает двигатель, как терпеливо дожидается чего-то, не двигаясь с места.
А потом резко стартует.
Внутренняя борьба не проходит зря – я все-таки разлепляю склеенные кровью ресницы, и поэтому через сраную пелену вижу, как резко затормозил флаер Министерства из него с двух сторон выскочили мои люди – Кин и Дип, и побежали ко мне, примерно как я это и представлял.
– Иль! – завопила Дипика, и я пытаюсь улыбнуться, чтобы ее не пугать, но, видимо, получается обратный эффект.
– Иль, мать твою, – более грозно сказал Кин, торопливо меня осматривая. – Я вызвал врачей. Уже вызвал. Мы не будем тебя двигать, хорошо? Ты понимаешь, что нам нельзя? Моргни, если понимаешь.
Я моргаю.
Вообще в такой ситуации не стоит никого двигать, а особенно меня – кто знает, насколько я снова повредил позвоночник?
– Кто это тут? Сорель? – Кин присвистнул. – В какое болото вас упыри макали?
– Я думаю, они были там, – Дип показала на разрушенный дом, торопливо проверила пульс и целостность Сореля, после чего вернулась ко мне, села рядом на землю и осторожно погладила по лицу. – Ильчик, милый, ты держись. Тебе очень больно?
– Нет, – я с трудом ворочаю языком, во рту пустыня песка и такое чувство что груды щебня. – Голова.
– У тебя дырка в виске. Где имплант, – она осторожно прикоснулась к нему. – Кажется, он разбит. В остальном я ничего не вижу. Несколько синяков.
– Кресло?
– Завалено на бок. Придавило тебя. Но я не двигаю. Я не знаю, оно отключилось? Иначе выровнялось бы.
– Имплант, – поясняю я, пытаясь облизнуть сухие губы сухим и потрескавшимся языком.
– В смысле, что когда имплант повредился, ты потерял управление?
Типа того.
– Да.
– Тогда можно будет починить? У тебя классный трон.
Я закрываю глаза, потому что смотреть больно.
– Иль! – она несильно похлопала меня по щеке. – Не пугай меня. Открой глаза.
Послушно открываю.
– Сорель?
– В отключке.
Внезапно я понимаю, что у нее рассечена щека, и вся она несколько более грязная и пыльная, чем должна бы.
– У вас?
– Где эти чертовы врачи? – пробубнила она прежде, чем ответить. – В нас стреляли, не поверишь. Вроде бы пустяковое дело, но стоило нам выйти из флаера, как бац! Кин просто в шоке был.
– Взяли?
– Нет, они ушли. И регистратор не то, чтобы мертв, а бесполезен. Они забрали его архивы. А он сам особо не помнит, у него куча всяких дел. А видео с камер наблюдений, как ты можешь догадаться, выпилено. Кода заметает следы.
Я не думаю, что это Кода. Вернее, видео-то несомненно выпилил он (и, возможно, все инкриминирующие записи у регистратора тоже, так что ничем они не помогут напавшим на Кина и Дип бандитам), а вот в организации нападений я сильно сомневаюсь. Вот только надо бы еще выяснить, почему Сорель назначил встречу именно тут, и как так удачно получилось, что нас едва не закопали. Хотя, надо отдать должное этим гавнюкам – все выглядело бы достаточно естественно. Никто, кроме попавшихся идиотов не был бы виноват, что оказался в предназначенном и огороженном на снос здании.
Но допрос Сореля придется отложить по техническим причинам, как и любое мое участие в расследовании. Только вот интересно, насколько?
Зависит от состояния импланта, без хотя бы базовых его функций я не смогу нормально передавать команды гравикреслу, что очень-очень сильно затруднит мои перемещения, а я не люблю себя ограничивать.
– Хвала небесам, – пробормотал Кин, – наконец-то медики. И лентяйская полиция.
Он перехватил их еще на подходе, и я слушаю, как он уверенно начал отдавать команды. Осмотреть остатки здания, осмотреть строительную технику, осмотреть диспозицию до того, как медики нас с Сорелем заберут, и внутренне киваю, соглашаясь с его указаниями.
Через две минуты Дипику отогнали, пригрозив ей госпитализацией, тоже, а меня, наконец, подняли, просканировав и прощупав на предмет повреждений позвоночник. Я вижу, как с трудом удалось поднять и откатить мое кресло, с трудом терплю принудительное перемещение на каталку. Работай генератор, я бы сам. А так приходится переживать медицинское насилие. Но я хотя бы убеждаюсь, что в целом – цел. Руки работают, шея поворачивается, все, что шевелилось утром – шевелится. С тем, как проходит онемение от обратной волны при повреждении импланта, я чувствую себя спокойней и лучше.
– Я в порядке, – говорю я, когда мне дают отпить воды и я, наконец, перестаю мучиться от боли в пересохшей гортани. – Только голова болит.
– Сейчас чем-нибудь поможем, – пообещала жизнерадостная медсестра в персиковой медицинской пижаме, взяла мою руку и приложила инъектор.
Это радикальное решение – потому что меня отключает снова.
Глава 6. Can’t touch this
Когда я, наконец, снова открываю глаза, то некоторое время бездумно пялюсь в потолок с красивыми узорами и медленно оцениваю общие ощущения от организма. Саднит висок, в голове изрядная каша и словно пустое эхо от сквозняка в тазике, но в остальном мне нормально. Ради пробы я поднимаю руку и вместе с собственной ладонью в поле моего зрения появляется серьезное, собранное, темное лицо моего хирурга, неуловимо напоминающее элегантный экскаватор для дорожных работ в дизайнерской обработке.
– Доктор Дар? – на всякий случай уточняю я.
– Почему ты каждый раз так не уверен в этом? Тебя прямо часто в больнице приветствуют другие маворсы.
– Я – девочка с Давоса, – поясняю я и опускаю руку.
– В смысле?
– Это такой неприличный анекдот.
– Затравил – рассказывай, – доктор Дар достал планшет и начал делать пометки. Надеюсь, хотя бы не конспект анекдота.
– Мне кажется, в отцензурированной версии пропадет вся соль, – жалуюсь я, но послушно начинаю. – Одна клевая девчонка с Давоса познакомилась на дискотеке с парнем с Маворса. Он был такой высокий, суровый и красивый, что она пала перед его чарами, и спать он пошел не в свою общагу, а к ней домой. У них все было круто, а утром он ушел, сказал, что зачет сдавать, но обещал вернуться. На следующий день, на той же дискотеке она подошла к нему, без разговоров увела с собой в укромное место и частично повторила достижения прошлой ночи. Парень был в восторге, и они продолжили у нее дома. Утром он встал пораньше, чтобы приготовить ей завтрак, но она, подумав, что он сбежал, выскочила в неглиже на улицу, где увидела своего маворса и за ухо притащила его в дом. Он не сильно сопротивлялся, потому что давоска, как мы помним, была клевая. И тут значит с кухни выходит ее предыдущая пассия, в полном недоумении, с готовым завтраком, а еще открывается дверь, и заходит парень с предыдущей ночи. Все они весьма удивляются, а давоска смотрит и говорит: о, боги света, кажется, вот теперь будет достаточно.
