— И альт!
— И кларнет! Да!
— Да при такой температуре вообще играть нельзя! Всем вредно! — в один голос добавили Петр и Павел, размахивая смычками.
— А вы знаете, сколько у меня скрипка стоит? Это же ручная работа! Девятнадцатый век! — надрывно вопрошала Люся, встряхивая разноцветной головой.
Играть при этом оркестр не прекращал — духовики отрывались от гавкающих и хихикающих инструментов только затем, чтобы внести свою лепту в общий гам. Какофония нарастала. Лиза завертелась на одном месте и захлопала перед надсмотрщицами глазами — с таким видом, будто вот-вот разревется. Но внутри у неё все пело. Это надо же! Во время репетиций от музыки и чар были всё просто вареные, а как дошло до мятежа — сразу оживились, глазами заблестели. Бунт разгорался, как огонь в очаге.
— Кудрявцева! — взвилась Саблезубая. — Они будут у тебя играть или нет?
— А я что? Я ничего! Ульяна Сергеевна, ну они же все правильно говорят! И делают! — жалобно заблеяла Лиза, прижимая к груди черный футляр. — Если инструменты от холода расстроены, ничего же не сыграть! — потом повернулась к оркестру, сделала страшную рожу и достала черную скрипку.
Музыканты поняли, что пора переходить к решительным действиям, и заиграли Изморинскую музыку, но при этом кто-нибудь то и дело нарочно фальшивил или сбивался. Странное дело: лица у всех горели от азарта, и тоскливая музыка то ли не действовала вообще, то ли действовала гораздо слабее. И ещё Лизе удалось учинить одну забавную штуку с ритмом, отчего музыка стала запинаться и хромать и сделалась почти смешной, похожей на глумливый, с подвыванием, хохот, — она как будто издевалась сама над собой.
«Вот вам! И вот вам! — думала Лиза, заставляя черную скрипку вопить, визжать, срываться и врать на каждой ноте, — Ай да мы!» — стучало у неё в голове, потому что и она сама, и оркестр умудрялись не прерываться, и музыка была как карета, которая скрипит, трещит, стучит колесами, прыгает на ухабах и то и дело съезжает в канаву, но хода не замедляет.
Саблезубая героически старалась не зажимать уши. Но это была только увертюра — вскоре вступил лазарет лишних. Лиза нарочно заняла стратегическую позицию бочком к залу, и ей было хорошо видно все происходящее.
Сначала лишние слаженно, как по нотам, зачихали и закашляли, причем оркестр, не прерывая музыки, поддержал их тем же. Удивительно, но и Паулина всё-таки подключилась и свое дело делала от души: она уговаривала лишних потерпеть и утешала как можно громче, хорошо поставленным телевизионным голосом, гулким, как колокол. Марго она заслоняла полностью — неужели Марго может что-то писать в таком шуме?! — а шиканье Саблезубой пропускала мимо ушей.
Потом все младшие поголовно начали оглушительно чавкать жвачкой и надувать гигантские лопающиеся пузыри. Костя чавкал вовсю и подавал всем нехороший пример. Вслед за ним арфистка Анюта, чистый ангелочек с виду, долго вытягивала изо рта длинную белую нить жвачки, потом смяла её в комочек и недрогнувшей рукой прилепила на спинку соседнего бархатного кресла. Паулина громогласно ахнула и стала отчитывать их с Костей за бескультурье.
Саблезубая стискивала челюсти. На лице у педагога читалось отчетливое желание, чтобы какая — нибудь черная, белая или серая в крапинку магия перенесла всех этих детей, а лучше вообще всех детей на свете, куда-нибудь в пустыню Гоби, и желательно насовсем. К варанам и барханам.
Между тем среди лишних кто-то ерзал и хихикал, а кто-то пихал кого-то локтем. Два Сережи под Паулинским пальто-палаткой очень убедительно делали вид, будто затевают драку. Костя пытался их разнять, они отбивались. Маша-маленькая испуганно пищала. Паулина увещевательно гудела. Потом органист Федя положил ноги в грязных тапочках на спинку кресла (Яна глянула на него и развалилась точно так же, не забыв, однако, одернуть пижамку) и свистнул в два пальца — у Лизы аж уши заложило.
— Ты чего? — обиженно загалдели оркестранты. Музыка увяла.
— А того, что вы фальшивите! — завопил Федя. — Уши вянут! Эй, рыжая, ты-то куда смотришь? Ты концертмейстер или кто? — бросил он Лизе. Та ради правого дела даже обижаться не стала:
— Да? — возмутилась она и демонстративно убрала скрипку в футляр. — Иди тогда сам играй! Хочешь вон — скрипку бери, не жалко! Моль белесая! — мстительно припечатала Лиза. — А я посмотрю, как у тебя получится!
— Дети, дети! — заголосила Саблезубая.
— Чиво-о-о? — гнусным голосом протянул Федя. — Я критикую! У меня слух!
— У всех слух! — хором грянул оркестр.
— Играйте нормально, вот чего! — Саблезубая утратила выдержку.
— Щазз! — громко сказали Петр и Павел и синхронным жестом вытерли рукавами носы.
— Я не могу работать, когда меня критикуют! — Лиза ткнула в Федю футляром. — Не буду играть! И на голодный желудок тоже не буду!
— Сначала накормите как следует, а потом посмотрим! — поддержала её Василиса. — Мы ещё растущие организмы, у нас аппетит!
— Есть хочу! — подхватили остальные оркестранты.
— Пить дайте!
— Горяченького чаю налейте! У меня горло болит!
— А у меня живот! Можно выйти?
— А я тоже хочу выйти!
— А давайте перерыв сделаем!
— Точно!
— А где тут камин?
— Перерыв!
— Мы устали!
Саблезубая кинулась к сцене, как коршун на цыплят.
— Никаких перерывов! — заклекотала она. — А ну играйте как следует!
— А мы что делаем?! — вразнобой отвечал оркестр.
— Кудрявцева! — Саблезубая дернула Лизу за штанину. — Дирижируй нормально! Ты что, из школы вылететь захотела?
Лиза обернулась, посмотрела на злющее лицо учительницы, пошедшее красными пятнами, и внутри у неё все вскипело. Как будто кофе через край джезвы убежал.
— Ах так? — она хотела спросить это страшным тихим голосом, как Инго, но получился пронзительный крик. — Из какой школы?! Нету никакой школы! Если мы город не спасем, и не будет никакой школы! Мы стараемся! Я все делаю как надо! — Она зажмурилась и затопала ногами, да так, что ближайший пюпитр со звоном упал. Лиза приоткрыла один глаз и увидела, что её вопли взрослых прямо-таки парализовали. И решила не давать врагу спуску:
— Вы… вы… вы только мешаете! — закричала она ещё громче. — Не понимаете, так и не лезьте! У нас и так плохо получается, потому что тут холодно и есть нечего! А вы даже еду найти не можете! И этот… отдых организовать тоже! Маргарита все правильно говорила! Нам нормальные условия нужны! Мы же заболеем! Мы уже тут все простыли! — Лиза кричала и топала и никак не могла остановиться, и почувствовала, что внутри у неё что-то разжалось и по лицу слезы катятся. — А если кто-нибудь умрет? Вы же за нас отвечаете!
В зале повисла тишина. Саблезубая метнулась вперед — хотела, наверно, схватить Лизу и заткнуть ей рот, но та спрыгнула со сцены, ловко увернулась и подбежала к лазарету.
