– Пебблз болеет? – встрепенулся он, принимая у меня из рук коробку с угощением. – Чем?
Приглашать меня в дом хозяин явно не собирался.
– Что-то вирусное. Кашель, температура. По словам Фейлин, это началось на прошлой неделе, а сейчас Пебблз надо немножко полежать – и все пройдет.
Мистер Лейзенби потер заросший седой щетиной подбородок.
– Вот, значит, почему она не пришла в пятницу.
Интересно, что он до сих пор не выкинул из головы отсутствие Пебблз в кафе.
– Похоже на то. Она уже несколько дней не заходит.
– Наверное, я должен ее навестить. – Мистер Лейзенби нахмурился, у глаз собрались морщинки. – Она же не будет против, как вы считаете?
Я сдержала улыбку.
– Ну конечно, не будет.
Мистер Лейзенби кивнул.
– Ладно, посмотрим. Спасибо за гостинцы, мисс Анна-Кейт. – С этими словами он захлопнул перед моим носом дверь.
Я обратила внимание, что он не спросил, положила ли я в коробку пирог. Похоже, теперь его волнует другое.
Слепой старый дурачок наконец-то прозрел.
Я быстро добралась до дома Линденов. При виде меня Сили улыбнулась.
– Чувствую, придется накачать Джеймса седативными лекарствами, чтобы удержать в постели, – вместо приветствия пожаловалась она, неловко меня приобнимая.
Сили до сих пор стеснялась проявить свою любовь и нежность – по всей вероятности, догадываясь, что я не знаю, как на это отвечать. Мы медленно устанавливали более теплые, доверительные отношения, ограничиваясь пока короткими объятиями при встрече.
– Он вознамерился поиграть в гольф! – Сили явно не выспалась. Глаза покраснели, а под ними появились синяки. – Господи, дай мне сил! Натали и Олли на втором этаже, пытаются его накормить.
– Кажется, весь город уже в курсе?.. – отметив, что коридор заполнен разнообразными букетами и корзинами с цветами, догадалась я.
– В холодильнике скопилась дюжина кастрюль с угощениями от соседей, а в шкафчике – столько же булок с корицей, если не больше. Пекарная бригада поработала на славу.
Я улыбнулась. Пекарная бригада – удивительно подходящее название!
– К сожалению, Джеймс от всего воротит нос. Может, ты сама ему что-то приготовишь? Думаю, твою стряпню он съест, чтобы тебя не обидеть. Видишь, иногда я способна на хитрость, Анна-Кейт.
– Ладно, – пообещала я. А еще заварю для него лекарственного чая. Хуже точно не будет. – Как сегодня Натали?
– Мила с Джеймсом, но со мной – вспыльчива и раздражительна. Ей очень больно.
Как и всем нам. Я кивнула.
– Ты пока иди к нему. А я пристрою в холодильник еще пару кастрюль и присоединюсь к вам.
Я поднялась по устланной ковром лестнице на второй этаж. Уже в коридоре до меня долетел голосок Олли: судя по всему, малышка играла с трактором.
– Боже мой, Натали Джейн, сейчас я задам тебе хорошую взбучку! И не посмотрю, что ты уже взрослая! – донеслись из комнаты слова дока.
– Ничего, я потерплю. Главное – чтобы ты поел, – отозвалась Натали. – Давай, это же твое любимое!
Я заглянула в спальню. Док сидел в кровати с балдахином, по изножью которой Олли возила трактор. Рядом с постелью на стуле устроилась Натали с тарелкой красной фасоли и риса.
Заметив меня, док предупредил:
– Только не говори, что тоже что-то принесла. Если притащила сюда еду, то уходи и возвращайся без нее.
– Никакой еды. – Я продемонстрировала раскрытые ладони. – Видишь?
– Пливет-пливет! Анкей! – Олли уже научилась помахивать ладошкой, а не всей ручкой, от плеча, и я скучала по ее прежней манере здороваться.
Я тоже ей помахала.
– Привет, Олли.
Натали отложила тарелку на прикроватную тумбочку и встала.
– Пойдем, Олли. Нам пора.
От ее чужого, отстраненного взгляда заныло сердце.
– Натали, не надо…
– Уже уходишь, дочка? – Сили вошла в комнату и остановилась рядом со мной. – Ты ведь только пришла.
– Мы позже зайдем, – сквозь зубы процедила Натали и, подхватив дочку, вылетела за дверь.
Я села на освободившийся стул, размышляя, как сгладить неловкость.
– Она сердится, – подал голос док.
– Вижу.
– На меня. А вымещает злость на вас.
– Да.
Он рассмеялся.
– Ничего, скоро образумится.
Я его уверенности не разделяла.
– Давай договоримся. Ты должен поесть. Тебе надо хорошо питаться.
– Анна-Кейт, полгода назад я не просто так отказался от облучения и химиотерапии. Мое решение не было скоропалительным. Я все взвесил и понял, что не готов остаток жизни мотаться по больницам и терпеть процедуры, которые скорее не лечат, а калечат. Не надо проявлять чрезмерную заботу, насильно меня кормить и удерживать в постели. Я хочу жить нормально. Так что, пожалуйста, перестань.
Я погрозила ему пальцем.
– А мы хотим, чтобы ты оставался с нами как можно дольше. У тебя было несколько месяцев, чтобы свыкнуться с диагнозом, а мы еще не отошли от шока. Подожди, пока страсти улягутся. Только не делай вид, что все в порядке. Хватит притворяться. И хватит упрямиться. Сам посуди: что будет, если ты перестанешь есть и пить?
Док тяжело вздохнул.
– Ладно. Давай сюда тарелку. Только не надо поднимать из-за меня такой переполох.
– Ничего не знаю. Главное – чтобы ты поел.
Док начал вяло ковыряться в рисе вилкой.
– Я очень плохо повел себя на семейном обеде. Прости.
– Не извиняйся. Что было – то было. Мы должны смотреть в будущее, а не зацикливаться на прошлом, помнишь?
– Помню… В воскресенье я погорячился. Последнее время приводил дела в порядок, и мне было больно от необходимости передать свое место, своих пациентов – словом, свое наследие, постороннему человеку. Поэтому, когда ты появилась и сказала, что хочешь стать врачом… Я совсем размечтался. – Он отставил тарелку и поправил одеяло. – Конечно, я был не прав. Поступил нечестно.
Я потерла пальцем обивку стула.
– Я тут подумала, что, возможно, принять твое наследие и стать семейным врачом – не такой уж плохой вариант.
Его карие глаза наполнились сочувствием.
– Я сейчас мало сплю ночами, лежу в темноте наедине со своими мыслями. И вот что осознал. Я ошибался, когда считал свою должность наследием. Это всего лишь работа. Мелочь. А настоящее наследие – моя семья. Я умру, но частица моей души еще долго будет жить в тебе, в Натали и Олли, в Сили. Я навсегда останусь в ваших сердцах, а вы – в моем. По-моему, это чертовски хорошее наследие. Согласна?
