– Если хочешь, давай вместе отправимся на велосипедную прогулку или в поход. Это отличный способ проветрить мозги.
– Может быть.
Мельком взглянув на свой облупившийся педикюр, я посмотрела на шелковицы. Их ветки низко опустились под тяжестью налившихся соком ягод и утренней росы. Вчера я всплакнула, слушая пение черных дроздов. Как жаль, что мне не суждено получать от них послания.
– Анна-Кейт? – Гидеон подтолкнул меня локтем. – У тебя точно все в порядке?
Не знаю, почему он спросил. Вообще-то я умею скрывать свои чувства. Однако его янтарные глаза были полны тревоги и заботы, поэтому я сразу выложила, что меня беспокоило:
– Я люблю ходить босиком.
– Так? – медленно, с вопросительной интонацией протянул Гидеон.
– Ты часто ходишь босиком?
Наклонившись вперед, он облокотился на колени.
– Постоянно. А что?
Я сорвала с некогда хилого побега очередной упругий кабачок. Растение уже давно оправилось, листья выросли величиной с тарелку, и я едва поспевала собирать урожай.
– Есть один человек, который никогда не ходит босиком даже у себя дома, потому что ему с детства внушали правила приличия. – Я снова принялась изучать собственные ноги, но перед глазами стоял розовый педикюр Сили.
– Конечно, это старомодно и немного грустно, но ничего страшного. Не стоит так переживать.
А я переживала. Очень. Хотя изо всех сил пыталась избавиться от этих размышлений и не думать, как же сильно воспитание влияет на человека, если, даже дожив до семидесяти лет, он все равно не смеет ходить босиком, потому что это – недопустимо.
Иначе я была бы вынуждена признать, что люди, с детства привыкшие к строгим правилам и нормам морали, ни за что не снизошли бы к тем, кого считают неровней. В том числе – к дочери свободомыслящей владелицы кафе, пусть даже эта девушка встречается с их сыном. Им бы в голову не пришло узнать ее получше. Ну разумеется, они бы обращались с ней вежливо и любезно, но близко к себе не подпускали. Так уж они воспитаны. Они были бы уверены, что скоро сыну надоест эта девица и он найдет себе более достойную партию из их круга, которая ни за что бы не стала расхаживать босиком.
– Извини, зря я тебя этим нагрузила. Я просто… не выспалась. Мысли какие-то дурацкие лезут… И я еще не успела выпить кофе. Как насчет чашечки? – Я встала и, нацепив шлепанцы, протянула Гидеону руку.
Помедлив, он сжал мою ладонь и легко вскочил на ноги.
– Если тебе надо выговориться, Анна-Кейт…
– Спасибо, Гидеон. – Он не отпускал мою руку, и я осторожно вызволила ее сама. – Может, что-то посущественней?
– Нет, только кофе.
Он поднялся по ступенькам и галантно распахнул передо мной дверь.
Я быстро сполоснула руки, и все пошло своим чередом.
– Какое сегодня блюдо дня? – поинтересовался Гидеон.
На прошлой неделе я начала ежедневно готовить новое угощение: эксперименты с рецептами доставляли мне удовольствие. Я бы с радостью с утра до вечера занималась кулинарией, но три повара на одной кухне – это перебор.
– Омлет «Фриттата» с колбасой и черемшой.
– С черемшой? Ты прямо настоящая южанка!
– Да нет, просто я наткнулась на нее позади бабушкиного сада и решила: не пропадать же добру. Она вкусная. Так что я собираюсь использовать ее почаще, пока на нее сезон. – Я наморщила нос. – Интересно, растет ли черемша в Массачусетсе?
– Ого, такими темпами ты скоро начнешь варить и традиционную южную кашу из кукурузы с листовой капустой.
– Я и так ее иногда варю. Меня мама научила, когда я была маленькой. Можно увезти человека из Уиклоу, но этот город навсегда останется в его сердце.
Особенно это касается женщин из рода Кэллоу.
– А я предупреждал, – кивнул Гидеон. – Уиклоу затягивает и потом не отпускает.
Я сжала ручку кофейника.
– Почему-то в твоих устах это звучит как предостережение, даже когда ты шутишь.
Гидеон отпил кофе и улыбнулся.
– Правда?
– А что, нет?
– Это как посмотреть.
– В смысле? – Я поставила кофейник на электрическую плитку.
– Зависит от того, чего ты сама хочешь.
Через окно я заметила, что орнитологи уже проснулись и теперь прогуливаются по двору. Закарайа Бойд, сэр Птицелюб, собирал в пакет брошенный кем-то мусор. Вероятно, Уиклоу затянул и его.
– Кстати, а ты хочешь?
Я поглядела на него через плечо.
– Что?
– Чтобы тебя затянуло и не отпустило?
В его голосе мне послышались заигрывающие нотки. Я повернулась к Гидеону. Он стоял, скрестив ноги, облокотясь на столешницу, и спокойно попивал кофе. Его выдали глаза: они обдавали жаром, словно раскаленная лава.
В груди разгорелось незнакомое чувство, и я постаралась заглушить его. Лучше с Гидеоном не сближаться.
– Я имею в виду Уиклоу, – тихо добавил Гидеон.
– Уиклоу? – разочарованно переспросила я и принялась рассовывать по отдельным вазочкам пакетики с сахаром. – Придется ему обойтись без меня. В конце июля я уезжаю.
Поставив чашку с кофе на стол, Гидеон насыпал в нее сахара.
– Значит, это предостережение.
– Приму к сведению. – Я тоже отпила кофе. – Извини за пятничную драму. Неудобно получилось.
После той ужасной сцены с Сили мы торопливо собрали вещи, в молчании вернулись в кафе и неловко распрощались. Только позже я осознала, что даже не успела распаковать сладкий ежевичный чай до того, как все пошло наперекосяк. Если бы это было свидание, я бы назвала его провальным.
Мы одновременно схватили один и тот же пакетик с сахаром, и наши пальцы соприкоснулись. Взглянув друг на друга, мы поспешно отдернули руки.
– Ерунда. Без семейных драм было бы скучно.
Семейных…
– Пожалуй, ты прав.
Он посмотрел на надписи под потолком.
– Кстати, насчет семьи. Странно, что Зи никогда о тебе не упоминала.
– Мне она тоже ни про кого из Уиклоу не говорила. А что, у нее были причины рассказать тебе про меня? Помимо вашей дружбы? – У меня создалось впечатление, что были.
– Ну да. Если учесть…
– Что учесть?
Гидеон собирался ответить, но его прервал громкий стук. Я ожидала увидеть за окном мистера Лейзенби. Но это была Пебблз.
– Как много тут гостей с утра пораньше, – рассмеялся Гидеон. – Мне начинает казаться, что город тебя не держит, а сам держится на тебе.
Я улыбнулась.
– Ладно, я пойду. – Гидеон направился к двери из проволочной сетки.
