В тысячный раз за сегодняшний день я напомнила себе, зачем пришла к доку и Сили. Конечно, куда проще было бы жить своей жизнью, не заботясь о Линденах с их неизбывной горечью и печалью.
Но вчера, когда я, послушав трогательное, волнующее пение черных дроздов, укладывалась спать, мне вспомнились слова Лука: «Похоже, многие здесь годами живут с болью в сердце. Может, настало время забыть о прошлом и излечиться?»
Как сказала Натали, двадцать пять лет назад жизнь разделилась на «до» и «после». Все эти годы мы мучаемся от горя и тоски, от ненависти и душевных страданий. Пора отпустить прошлое и исцелиться.
Я из рода Кэллоу. Способность дарить утешение у меня в крови. Кроме того, я – связующее звено между этими «до» и «после», значит, мне и воссоединять семью, как бы трудно это ни было. И я готова.
По крайней мере, я сама себя в этом убеждала, чтобы не позволить себе струсить и убежать. Нервы были на пределе.
В дверях появился док. При виде меня он вздохнул, словно у него гора с плеч свалилась, и засиял от радости.
Олли бросилась к нему в объятия. Темные волосики взметнулись, а маленькие, еще неустойчивые ножки так и замелькали. Морщась, как от боли, док поднял ее на руки.
– Папочка, все хорошо? – забеспокоилась Натали.
– Вчера опять играл в гольф, и теперь мышцы ноют. – Док повернулся ко мне и, заметив тревогу в моих глазах, натянуто улыбнулся. – Счастлив вас всех видеть. Спасибо, Анна-Кейт, что приняла мое приглашение. Добро пожаловать. Не стоило ничего приносить…
– Анна-Кейт что-то принесла? – спросила Сили, входя.
Она говорила спокойно, по глазам ничего нельзя было прочесть. От нее не исходило ни угрозы, ни неприязни, только смущение.
Сегодня Сили была одета в свитер с короткими рукавами и льняные брюки. На лице – легкий макияж: немного тонального крема, тушь, блеск для губ и румяна; на босых ногах – бледно-розовый педикюр.
Судорожно сжимая двойные жемчужные бусы, она поцеловала Олли. Поколебавшись, чмокнула в щеку Натали. Шагнула ко мне, намереваясь обнять, но передумала и просто забрала блюдо. Не могу сказать точно, что я почувствовала в этот момент: то ли облегчение, то ли разочарование.
Я заметила, что потрясенная Натали прижимает ладонь к щеке, и задалась вопросом: когда в последний раз ей доставались от мамы поцелуи?
Сили приподняла фольгу и наклонилась к блюду.
– Это печенье? Божественный аромат! Из чего оно, Анна-Кейт? – светским тоном поинтересовалась она, словно я всю свою жизнь приезжала на семейный обед.
Я покосилась на Натали. Она изумленно таращилась на мать. Неожиданно мне почудилось, будто я попала в сериал «Сумеречная зона».
– Кабачки и сыр чеддер.
Сили принюхалась.
– И, кажется, еще тимьян?
– Да, свежий тимьян из сада Зи и острый перец халапеньо.
– Прекрасное сочетание! – воскликнула Сили, и я обратила внимание, что у нас одинаковые улыбки. – Не терпится попробовать.
Она сняла с блюда фольгу, отложила ее на стол и, на секунду замешкавшись, чтобы пощекотать ножку Олли, направилась в столовую.
Натали, разинув рот, повернулась к доку.
– Что это с мамой?
– О чем ты? – Его глаза лукаво блестели.
– Она что, напилась лекарств?
– Вряд ли.
– Тогда, может, просто – напилась?
Он наклонил голову, притворяясь, что размышляет над ее предположением.
– Не думаю.
– Или у нее нервный срыв?
Док расплылся в улыбке.
– Лучше сказать, прорыв.
– Что это все значит? – продолжала недоумевать Натали.
Сили снова появилась на кухне.
– Идемте скорее! Обед остывает.
Док кивнул на дверь, пропуская нас вперед.
– Мама и впрямь босиком? – понизив голос, уточнила Натали. – Мне не померещилось?
– Босиком, – подтвердила я. – С розовым педикюром.
– Мама, где твои туфли? – поинтересовалась Натали.
Сили посмотрела себе на ноги.
– Ой, ну надо же, совсем про них забыла. Простите мою рассеянность.
Ее взгляд скользнул по моим шлепанцам. Она неодобрительно поджала губы, но промолчала.
Натали округлила глаза и, забрав Олли, последовала за Сили в столовую.
Док остановил меня, ухватив за руку, и тихо попросил:
– Я буду очень благодарен, Анна-Кейт, если ты не станешь упоминать о моей… – он помедлил, – реакции на жару.
Сейчас он выглядел не таким больным, как при нашей первой встрече, на террасе, но цвет лица оставался по-прежнему нездоровым. Неизвестно, что с доком такое, но это явно никак не связано с погодой.
– На жару? – выразительно переспросила я.
– Да, на жару.
Внезапно до меня дошло, почему он так себя ведет.
– Никто не в курсе, да?
Правда отразилась в темных глазах дока. Ни жена, ни дочь понятия не имели о его болезни.
– Не рассказывай им ничего, хорошо?
Конечно, это дело дока, но, думаю, держать Сили и Натали в неведении несправедливо. Я бы на их месте предпочла знать о его недуге.
– Ладно, но только если вы обещаете, что скоро сами им все объясните.
– Обещаю.
– Вы хотя бы у врача были?
– У многих. – Он вздохнул.
– Что у вас?
– Ерунда, не стоит…
– Пойдемте скорее за стол. О чем шепчетесь? – На пороге снова возникла Сили.
– Я говорил Анне-Кейт, что очень рад ее видеть, – заявил док и потянул меня в столовую.
«Не стоит волноваться». Вот что он собирался сказать. Даже не сомневаюсь. И все-таки я волновалась. Я учила в колледже биологию и анатомию и теперь старалась припомнить все болезни, которые вызывают желтоватый оттенок кожи. Первое, что приходит на ум, – гепатит и печеночная недостаточность. Это лечится, хотя иногда приводит к летальному исходу.
– Я тоже рада. – Сили на мгновение встретилась со мной взглядом и тут же потупилась, видимо считая неприличным слишком явно на меня глазеть. – Надеюсь, во время твоего пребывания в Уиклоу, Анна-Кейт, совместный обед по воскресеньям станет традицией. Наш дом – твой дом.
– Спасибо, – с вымученной улыбкой уклончиво ответила я.
– Куда я попала? Нас что, снимает скрытая камера? – Натали усадила Олли на детское сиденье, прикрепленное к стулу, и начала изучать потолок.
– Не говори глупостей, Натали, – прервала ее Сили. – Лучше давайте обедать. Кому что налить? Есть вино, кока-кола, сладкий чай, кофе…
