В детстве мы очень много времени проводили вместе. Папа часто читал мне книжки. Уноситься вдвоем в удивительные миры, раскрывавшиеся на страницах, было нашим любимым занятием. Рядом с ним я всегда чувствовала себя в безопасности.
– Папочка, если я буду звать тебя каждый раз, когда увижу кошмар, ты совсем перестанешь высыпаться, – возразила я и тотчас прикусила язык. Это мои и только мои проблемы. Не надо никому их навязывать, особенно папе. Не стоит его волновать.
Папа остановился.
– Я могу тебе чем-то помочь?
– Ты и так очень много сделал для меня… и для Олли. Мы же оба понимаем: я должна научиться самостоятельно преодолевать трудности. И если ради этого придется гоняться за привидениями – что ж, так тому и быть.
Когда Мэтт умер, я устроилась в службу поддержки местного универмага. Работа, конечно, так себе, зато я могла выполнять ее удаленно, оставаясь дома с Олли, и получать кое-какие деньги. Основную нагрузку взял на себя папа.
Последние два года он помогал нам материально, а взамен просил лишь об одном: почаще с ним видеться. Приезжая в Монтгомери, он обязательно вез нас с Олли куда-нибудь пообедать или поужинать. Папа давал нам гораздо больше, чем мы ему.
Про маму мы за все это время ни разу не говорили. Я даже не уверена, знает ли она, как папа выручал нас после смерти Мэтта.
Скорее всего, нет.
– Просить о помощи – признак не слабости, а силы, Натали.
Он, как всегда, старался меня ободрить, чтобы я не очень переживала из-за своих неурядиц.
– Папочка, нельзя же постоянно тебя о чем-то просить. Я и так перед тобой в долгу.
– Ты мне ничего не должна, Нат. Я ведь от чистого сердца…
– Понимаю. И все же одного «спасибо» недостаточно.
Папа помолчал, размышляя над тем, что я сказала.
– Я придумал, как ты можешь меня отблагодарить.
Мы поднялись на крыльцо.
– Надеюсь, ты сейчас не про деньги, потому что у меня их нет. Разве что пластиковые монетки из игрушечной кассы Олли. Если ты имеешь в виду их, то пожалуйста. Только они немножко покусанные и помятые: у Олли режутся зубки. Сойдет?
Папа улыбнулся.
– Мне нужны не деньги.
– А что?
Ради него я была готова на все.
– То же, что и всегда. Время. Останься здесь хоть на полгода. Или на год. Не лишай себя возможности заново познакомиться с Уиклоу.
Ясно, почему папа об этом заговорил.
– Выходит, ты вчера слышал, как мы с мамой пререкались.
– Только глухой бы не услышал.
Меня так и подмывало объяснить, что ссора произошла по маминой вине, но я прикусила язык: не хотела по новой разозлиться.
– Так ты останешься?
Папа знал меня как облупленную и боялся, что я опять убегу. Оглянувшись на дом родителей, я заметила, что мама наблюдает за нами через окно кухни.
– Я не оправдываю Сили, но она вчера перенервничала, поэтому и сорвалась на тебе, – добавил папа. – Ей сейчас нелегко.
– Из-за Анны-Кейт. Я в курсе.
В его глазах отразилось удивление.
– В курсе?
– Да. Мы встретились вчера на детской площадке. По-моему, она очень милая. Хотя, конечно, я бы предпочла, чтобы вы с мамой сами о ней рассказали.
– Прости. Мы хотели сначала удостовериться, что она действительно наша внучка.
– Конечно, внучка.
Вчера я не сразу обратила внимание, как она похожа на Эджея, но лишь потому, что даже не подозревала о наличии племянницы. Когда брат умер, ему было всего восемнадцать.
– Я тоже в этом убедился, как только ее увидел. – Папа взглянул куда-то вдаль, приподняв голову. – Мы с твоей мамой собирались сегодня тебе все объяснить.
Я задумчиво постукивала битой по ноге.
– Теперь можно не объяснять. Кстати, ты правильно сделал, что позвал Анну-Кейт в гости.
– Так считаем только мы с тобой. Анна-Кейт не приняла приглашения.
– Не лишай ее возможности заново познакомиться с Уиклоу, – возразила я, повторяя его же слова. Под «Уиклоу» мы оба подразумевали маму. – Анну-Кейт сейчас переполняют чувства, но со временем она привыкнет к тому, что у нее есть мы.
Папа печально вздохнул.
– Не уверен. То, как мы поступили с ее матерью… Анна-Кейт о нас ужасного мнения. И не без оснований.
Все прошедшие годы родители проклинали Иден Кэллоу, и я никогда не задавалась вопросом, справедливо ли они на нее ополчились. Иден убила Эджея, и преступление сошло ей с рук. Я не сомневалась, что они правы.
Правы. Только правда ли это?
Подслушанный вчера разговор родителей заставил меня впервые задуматься: а вдруг мы ошибались насчет Иден?
– Конечно, тяжело простить старые обиды, особенно если их нанесли незаслуженно. – Я продолжала постукивать битой по ноге. – По-моему, лучше всего показать Анне-Кейт, что вы с мамой изменились. Ведь ваши отношения еще только начинают складываться и полностью зависят от вас.
– Если бы все было так просто, Натали… – Папа отвернулся, солнечные лучи упали на лицо, и я заметила, что под глазами у него залегли глубокие тени. Когда они появились?
– Кто говорит, что это просто?
Папа вздернул подбородок и вымученно улыбнулся.
– Пойду я, пожалуй. Увидимся позже.
– Я пока побуду дома.
– А завтра?
До меня не сразу дошло, почему он интересуется моими планами.
– И завтра. Я поживу здесь какое-то время. Обещаю.
– Год?
– Не торгуйся. На сколько захочу, на столько и останусь.
Папа обнял меня.
– Ладно. Я на все согласен.
– Спасибо, что зашел.
Я крепко прижалась к нему и насторожилась. Папа явно похудел. И пахло от него как-то странно: к ароматам мыла и мяты примешивался неприятный, горький запах. Мне вдруг стало холодно.
– Если что – я всегда рядом. – Папа отстранился от меня.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Почему ты спрашиваешь?
Твой отец умирает.
– Так, на всякий случай. Раз уж я собираюсь тут задержаться. – Я старалась говорить весело и шутливо, но в моем голосе явственно прозвучала тревога.
Папа, рисуясь, ловко спрыгнул с крыльца.
– Я что, похож на квелого доходягу? Не волнуйся обо мне, Натали.
И папа зашагал прочь. А ведь на мой вопрос так и не ответил… Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за дверью. А после, вскинув биту на плечо, пошла в дом – будить Олли и заниматься делами.
