– Нет, но Лук и Джина мне о нем рассказывали.
– Ну, тогда я вас познакомлю. – Гидеон заглушил мотор. – Хочешь, я подожду и потом отвезу тебя обратно?
– Что ты, не нужно. Теперь я и сама найду дорогу.
– Я себе не прощу, если из-за меня ты совсем растаешь на солнце!
Я открыла дверцу.
– Не растаю. Спасибо!
– Ну ладно.
Гидеон выбрался из машины, и на него тут же сиганула Руби. Он погладил собаку и подошел ко мне.
– Не ожидал, что ты приедешь, Гид, – покусывая какую-то палочку, подал голос Обин и обернулся ко мне: – Мэм.
Опять это «мэм»! Вздохнув, я молча кивнула Обину.
Подскочившая Руби начала меня обнюхивать. На всякий случай я приняла более устойчивую позу, чтобы не упасть, и подняла коробку с пирогом повыше.
Обин сунул палочку в карман и свистнул. Руби немедленно подлетела к хозяину и, усевшись у крыльца, забила хвостом по земле, взметая облако пыли.
– Надеюсь, мы не помешали. Анна-Кейт ищет Саммер. – Гидеон быстро представил нас друг другу и повернулся ко мне: – Может, тебя все-таки подождать?
– Не стоит. Спасибо за помощь.
– Всегда рад помочь, Анна-Кейт. – Он помахал Обину и сел в машину.
Руби бросилась вдогонку за отъезжающим пикапом. Обин с беспокойством поглядел на меня.
– Не стойте на солнце. Идите сюда.
Я воображала Обина стариком – вероятно, потому, что такое имя больше подошло бы пожилому человеку. Но ему явно не было и пятидесяти. Стройный, мускулистый, на голову выше меня, с густой копной темных волос. Одет в обтягивающую синюю футболку и мешковатые джинсы. Может, недавно похудел, а может, из-за поврежденной ноги предпочитает широкие штанины.
– Ваша фамилия Кэллоу?
Я поднялась на террасу.
– Да.
– Сколько вам лет?
– Двадцать четыре.
Я видела, как он что-то сосредоточенно подсчитывает в уме, должно быть, вычисляя, кто мой отец.
– Ясно.
Уверенным шагом, хотя и заметно прихрамывая, Обин направился к застекленной части террасы и распахнул передо мной дверь. Я зашла внутрь.
Стекла покрывала паутина трещин. Краска на дверной раме потускнела и облупилась, потолочные панели провисли и перекосились, а в дощатом полу образовались широкие щели. Зато пара белых кресел-качалок были как новенькие: ни пятнышка. На расположенном между ними деревянном столике лежала библиотечная кулинарная книга, а рядом стояли баночка со льдом и запотевший графин с чем-то красновато-фиолетовым – скорее всего, сладким чаем.
– Садитесь. Я сейчас.
Обин вышел, а я обратила внимание на заваленный стамесками верстак у стены. На колонну опирались изящные самодельные посохи и трости. Ручка одной из них была вырезана в виде мордочки Руби.
Хозяин вернулся через минуту, сжимая в больших, крепких ладонях два высоких стакана. Отставив трость, он опустился в кресло и принялся разливать чай.
– Красиво! – Я указала на коллекцию посохов.
– Спасибо. Раньше мы держали свой магазинчик, но тот совсем не давал дохода, и пришлось его закрыть. Отец был резчиком по дереву и научил меня своему ремеслу. Он умер несколько лет назад.
– Очень жаль.
Обин кивнул и поставил передо мной стакан с чаем. Я огляделась.
– А Саммер дома? Я принесла ей пирог. Она забыла его утром в кафе.
– Саммер ушла собирать ежевику.
– Вот как? Тогда, с вашего позволения, я оставлю для нее пирог и не буду больше вас беспокоить. – Я положила коробку на стол.
– Не торопитесь. – Обин подвинул ко мне стакан. – Чай сам себя не выпьет, а вас, несомненно, мучает жажда.
И правда, я могла бы сейчас осушить целый галлон, и то было бы мало.
– Спасибо. – Я отхлебнула напиток и пришла в восхищение. – Потрясающе! Он ежевичный?
– Да. Я месяц разрабатывал рецепт.
– Оно того стоило. – Я снова пригубила чай, пытаясь распознать состав. – Сюда добавили мед?
– Да, мэм. Но знаете, что делает напиток оригинальным? – Он понизил голос и наклонился вперед. – Гранатовый сироп!
Я опять глотнула из стакана и на этот раз уловила привкус граната.
– Изумительно! Ни за что бы не догадалась добавлять его в чай.
– Сироп я варю сам. В саду растет несколько гранатовых деревьев. Здесь, среди лесов, привыкаешь обходиться тем, что под рукой. – Он вытащил из кармана палочку и опять начал ее жевать – видимо, по привычке.
Только теперь я увидела, что это веточка ликвидамбара. По уверениям Зи, она очень полезна для зубов.
– Мне следовало прийти к вам с ручкой и блокнотом. Я бы с удовольствием внесла такой чай в меню кафе.
– Значит, теперь вы там работаете?
– Да, временно. Скоро я уезжаю в Массачусетс учиться на врача.
– На врача? Да что вы говорите? – ничуть не удивившись, протянул Обин и пытливо посмотрел на меня поверх поднесенного к губам стакана. – У вас мамины глаза. Такой же необыкновенный ярко-зеленый цвет.
– Вы знали мою маму?
Отвернувшись, Обин стал сосредоточенно следить за резвящейся на лужайке Руби.
– Давно. И вашего папу тоже. Вы очень похожи на Эджея.
Я крепко стиснула холодный стакан. Моим родителям, будь они живы, в этом году исполнилось бы по сорок четыре. Скорее всего, Обин – их ровесник.
– Вы часто общались?
– Мы с Эджеем росли вместе. Когда он начал встречаться с Иден, мы иногда ходили куда-нибудь втроем.
– Значит, вы дружили?
Хорошо бы найти кого-то, кроме Линденов, кто мог бы побольше рассказать о моих родителях. Я так хочу понять, какими они были…
– Что такое дружба? – продолжая наблюдать за Руби и поглаживая поврежденную ногу, пробормотал Обин.
В его взгляде промелькнула боль, но выяснять, что ее вызвало – горькие воспоминания или полученная в аварии травма, – я не решилась.
Сердце сиротливо заныло от тоски и одиночества. Я отставила стакан.
– Мне пора. Спасибо за чай.
Поднявшись, Обин проводил меня к выходу и распахнул дверь. Я уже спустилась по ступенькам, когда он вдруг окликнул:
– Анна-Кейт!
Я обернулась. Обин стоял на террасе, опираясь на трость. На его лице лежала печать грусти и сожаления. В груди опять защемило.
– Вы… вы с мамой жили счастливо?
Я не стала вдаваться в подробности, но голос предательски дрогнул, выдавая истинные чувства:
– Что такое счастье, мистер Павежо?
