— Счастливого контракта? — приподняв в удивлении бровь, усмехается Лина. — Мистер Харт, вы, наверное, что-то перепутали и хотели сказать «вынужденного плена». — Скрещивает руки на груди, угрюмо потупив взгляд в пол, и что-то тихо шепчет, словно уже ругает себя за неумение держать язык за зубами.
— Тебе явно неведомо значение слова плен, но, если нужно, я тебе и его растолкую… помимо всего прочего, что будет крайне необходимо тебе растолковать, — многозначительно ухмыляюсь я, замечая, как её плечи и грудь покрываются розовыми пятнами, а кожа уже вовсю блестит от испарины. Горит маленькая. Пылает. Хочет. Я тоже хочу, горю и пылаю. Какого чёрта мы всё ещё разговариваем?
— Мне казалось, ты мне всё доходчиво разъяснил ещё в нашу прошлую встречу. Все условия и мои прямые обязанности мне более чем понятны. Их было не сложно запомнить, поэтому просто скажи, где поставить подпись, и я это сделаю, — недовольно бурчит себе под нос Лина, тем самым подбрасывая пороха моему и так мощному раздражению. Собирается и дальше продолжать играть роль великой мученицы? Хорошо. Мне же нетрудно подыграть. Уверен, её злость лишь добавит пикантности нашему первому сексу.
— Ошибаешься, Джеймс, мы с тобой не обсудили самое главное.
Два размеренных шага — и я вновь возвышаюсь над вздорной девчонкой, что от моей близости вмиг напрягается, как стальные тросы, но смелость встретиться со мной взглядом чертовка всё-таки находит.
— И что же? — в расширенных зрачках помимо вопроса плещется похоть.
— Твою цену, — чуть наклонившись к ней, сообщаю я и моментально оказываюсь прибит исходящими от неё волнами негодования. Вены на её шее и висках начинают пульсировать, зубки вонзаются в нижнюю губу, а в глазах… ух… дьявол… да там кровожадная сцена моего убийства. Бесподобное зрелище. Могу смотреть вечно.
— О какой цене ты говоришь, Адам? Мне не нужны твои деньги, — а её рокочущий злостью голос — настоящая песня для моих ушей.
— Знаю, но ценой могут быть не только деньги, поэтому перед тем, как мы начнём подробно оговаривать все условия нашего сотрудничества, мне нужно, чтобы ты чётко назвала эквивалент своей оплаты, которую получишь за качественное выполнение работы, — деловым тоном поясняю я, буквально чувствуя, как дикарка запускает в меня искромётные молнии.
— Зачем ты это делаешь? — к её злости вдруг добавляется печаль, что точно лезвие режет меня на части.
— Что ты имеешь в виду? — мой вопрос звучит абсолютно ровно.
— Зачем притворяешься, будто не знаешь, почему я сюда пришла? Делаешь вид, словно ты не вынудил меня это сделать. Зачем нужно продолжать и дальше надо мной издеваться, если ты уже получил, что хотел? Разве нет? Я же сказала всё, что ты жаждал услышать. Попросила тебя. Или этого мало? Нужно ещё попросить? Так давай скажи, сколько и как попросить, и я сделаю это, только прекрати вести себя так, будто я добровольно соглашаюсь на этот контракт, — выпаливает она и тут же вжимает голову в плечи, потому что теперь молнии в её адрес мечу я.
— Единственный, кто над кем-то всё это время издевался, это ты над самой собой. И уж точно не тебе говорить о притворстве — ты сама делаешь это с самой первой секунды, как я сюда вошёл. Я лишь поймал твою волну, детка.
— О чём ты? — искренне недоумевает она, а я схватываю её за подбородок так, чтобы отвернуться от меня не смогла, и отвечаю:
— О том, что ты сама всё никак не можешь признать свои желания и перестать притворяться, что в глубине души не понимаешь: для тебя этот контракт — единственный шанс не только изменить свою убогую жизнь, но и получить временный доступ к тому, что ты по-настоящему желаешь.
— Чего? — выдыхает она вместе с хрипловатым смехом.
— Не чего, а кого. Ты хочешь меня, — произношу неопровержимую истину в паре сантиметрах от её лица. — И я действительно не понимаю, что тебе мешает признать это и с удовольствием согласиться на моё предложение, облегчив нам обоим времяпровождение друг с другом.
Её губы в опасной близости и так призывно приоткрыты, что ещё секунда — и я вонзился бы в них зубами, но очередной смех Лины, только в этот раз не хриплый, а саркастичный, останавливает меня.
— Харт, да ты просто бесподобен! Похоже, твоя возбуждающая сила в самом деле сделала из тебя самовлюблённого нарцисса, считающего, что тебя хотят все и всегда, невзирая на твой отвратительный характер и недопустимые, сверх возмутительные действия по отношению к другим людям. Да после всего, что ты заставил меня пережить, я не то что трахаться с тобой не желаю, мне даже смотреть и дышать одним воздухом с тобой тошно. Поэтому уж прости мне моё "притворство". И как-нибудь попытайся к нему привыкнуть, потому что кроме него во время нашего тесного сотрудничества ты ничего больше от меня не получишь. И будь добр не трогать меня до тех пор, пока я не подпишу твой счастливый контракт. Пока я ещё свободна, не хочу, чтобы ты ко мне прикасался! — выдаёт дикарка, вложив в свою пылкую речь всю спровоцированную мной злостную бурю. Небрежным жестом освобождает подбородок от моего захвата и порывается отступить назад, да только хрен я ей это позволю сделать после всего бреда, что она нанесла: шустро умещаю руки на её тонкую талию и намертво приклеиваю её тело к себе.
— Адам! Отпусти! — тут же шипит источник моей мигрени, адского возбуждения, гнева, да и вообще всего чего только можно, бля*ь, и в стремлении отстраниться начинает брыкаться и выворачиваться из моих рук. Я же с лёгкостью обхватываю сопротивляющиеся тело дикарки так, что разом пресекаю все её попытки освободиться или попытаться ударить меня. Запускаю ладонь в копну её волос, с наслаждением оттягиваю их, вынуждая запрокинуть голову, и одним лишь только взглядом приказываю Лине успокоиться.
— Адам… Пожалуйста… — и как же поразительно быстро её голос превращается в скулёж, воинственность в зрачках разбавляется страхом.
— Я уже усвоил, что вести с тобой разговоры — бессмысленно, — ледяным тоном цежу я. Но чисто для контраста. Чтобы мой поцелуй, который уже в следующее мгновенье с напором соединяет нас, казался ей не просто горячим, а пламенным, прожигающим до самого ядра, вконец усмиряющим весь её боевой запал и живо напоминающим, кто её хозяин.
Со мной нет смысла спорить, перечить мне, сопротивляться и уж тем более надевать передо мной абсолютно ненужные лживые маски. Я вижу её насквозь. И что бы она ни говорила, в чём бы ни пыталась саму себя убедить, я знаю правду. Я впитываю её каждой порой на коже с первого дня нашего знакомства. Постоянно. Беспрерывно. Всегда одинаково остро. Любит она меня или ненавидит. С «очарованием» или без. Осознавая, что будет моей шлюхой по контракту, или же в роли обычной любовницы. Неважно. Никакие обстоятельства или характер её чувств ко мне совершенно не меняют её сексуального влечения. А, кроме него, мне ничего от неё больше не нужно, поэтому я сейчас же вытяну из врушки эту правду, чтобы обрубить на корню её желание притворяться.
Мы не целуемся. Мы сражаемся. По-другому с этой неадекватной дикаркой не получается. Я атакую её губы своими, она мычит, толкается ладонями в грудь. Я силой врываюсь в её рот языком, она кусается, пытаясь расцарапать мне шею. Одним быстрым рывком прижимаю её к стене, она скулит, просит отпустить, извивается, то и дело потираясь своим тельцем о выпуклость в моих штанах, этим лишь сильнее возбуждая. Она это чувствует. Всхлипывает. Опять что-то требует. Я же вообще ничего ей не отвечаю. Ни одного долбанного слова не произношу. Да и зачем? Разговоры с ней ни к чему не приведут. А вот кое-что другое… Очень даже поможет быстро укротить эту прыткую кобылку.
