— Ты бы никогда так не поступил со мной, поэтому ещё раз прошу прощения. Я должна была быть с тобой, но не была, — она обхватывает себя за плечи, жалостливо глядя на меня, что на сей раз не вызывает во мне ничего, кроме раздражения.
— Прекрати это, Ники. Ты ничего мне не должна. И не нужно жалости. Ты знаешь, я её не приемлю.
— Это не жалость, а…
— Поддержка? — сам не догоняю, почему именно так заканчиваю её предложение, но тут же замечаю, как зрачки Ники сильно расширяются то ли от удивления, то ли вновь от страха.
— Д-да, — и по дрогнувшему голосу понимаю, что все-таки от страха. Только чего тут страшного? Ноль вариантов. Да и спросить она мне не даёт, продолжая свою сочувственную тираду. — Друзья всегда должны поддерживать друг друга, а я этого не делала. Но я хочу, чтобы ты знал, на то были веские причины.
— И какие же? — интересуюсь не потому, что был обижен на неё — это совершенно не так, а просто из-за желания узнать хотя бы малость из того, что происходит в её жизни.
— У меня было много работы в последнее время. Появилась угроза потери квартиры, поэтому пришлось набрать лишних смен, чтобы заработать необходимую сумму.
— Какого черта, Ники?! — от резко вспыхнувшей злости взмахиваю руками и делаю широкий шаг назад, позволяя ей наконец отодвинуться от тумбы. — Ты почему мне сразу не сказала?
— А зачем?
— Что значит зачем? Я бы помог.
— Я не собиралась просить у тебя денег.
— Дура! — от всей души бросаю ей в лицо.
— Почему сразу дура? Я же знаю, что у тебя денег не больше, чем у меня, и расходов тоже не меньше, особенно сейчас из-за бабушкиных похорон и переезда.
— Тебе не нужно думать о моих расходах, Ники. Я бы нашел для тебя необходимую сумму, если бы ты сказала.
— И где, интересно мне знать?! Ты же ещё не начал работать на своём новом месте. Опять согласился бы на какую-нибудь нелегальную хакерскую подработку, рискуя попасть в неприятности или, еще лучше, записался бы на бой? — выпаливает она пылко и с той же прытью начинает перемешивать что-то в сковородке.
— Если бы не нашёл других вариантов, так бы и сделал. Это в любом случае лучше, чем тебе каждую ночь изнурять себя в своём долбаном клубе!
— Нет, это не лучше, Остин! Одно дело потанцевать несколько лишних ночей, и другое — рисковать твоей жизнью. Именно поэтому я ничего и не говорила, ведь знала, что опять врубишь свой режим супергероя и начнёшь мне помогать. Но сейчас ты уже можешь так не злиться и плащ супермена из шкафа не доставать — я сама со всем справилась. Всё в порядке.
— Ни черта не в порядке, Ники! И я буду злиться. Ещё как буду. Сколько раз мне повторять, что тебе не нужно взваливать всё на свои плечи? Появилась проблема, сказала мне, и ни о чём больше не думаешь. Разве так сложно запомнить эту элементарную схему?
— В своей схеме ты упускаешь один ключевой момент.
— Какой?
— Ты не обязан решать мои проблемы. У тебя своих достаточно.
— Твои проблемы — это мои проблемы. Как же ты это не поймёшь?!
— Да это ты никак понять не можешь, что это не так! — бурно восклицает Николина, отбрасывая в сторону ложку и вновь поворачивается ко мне. — Ты мне не муж, не парень, не любовник! Тебе не нужно постоянно геройствовать и помогать мне в каждой мелочи.
— Начнём с того, что потеря квартиры — это не мелочь! А насчёт остального, мне плевать, что я для тебя не первое, не второе и не третье! — К моему превеликому сожалению. — Я твой друг, Ники, и для меня этого уже достаточно, чтобы помочь. Если я вижу, что тебе тяжело, я не могу просто безучастно сидеть и ничего не делать. Ты девушка и не должна ничего решать или вообще хоть о чём-либо переживать, и уж тем более изнурять себя так, как делаешь это ты! — гневно рычу я и распаляюсь еще сильнее, когда чётче разглядываю признаки её усталости: помимо подбитой брови под глазами пролегают темные круги, цвет кожи оставляет желать лучшего, а её и так выделяющиеся скулы впали ещё больше. — И вообще… раз уж ты заговорила об этом… Почему ты денег у Марка не попросила? — да, я задаю этот вопрос во всю кухню, потому что не могу на сей раз удержать в себе известную мне информацию из-за откровенного недоумения — какого лешего Эндрюз не решил все её финансовые проблемы и вообще до сих пор позволяет вилять задом в клубе?
— Э-эм… С чего вдруг мне нужно было просить денег у него? — её неподдельное изумление со взметнувшимися вверх бровками выглядит настолько же правдоподобным, насколько и раздражающим.
— Ты можешь прекратить притворяться передо мной, Николина, — понизив голос проговариваю я, пропиливая её сердитым взглядом.
— Притворяться? О чём ты говоришь?
— Я знаю всю правду.
— Какую правду? Ты о чём? Я не понимаю, — но сквозящее волнение в её голосе говорит об обратном — она всё понимает, но тем не менее продолжает бессовестно мне лгать.
— Довольно!!! — мой кулак сотрясает деревянную столешницу. Николина вздрагивает, будто удар пришёлся по ней. — Прекрати врать! Я всё знаю!
— Что ты знаешь? — паника в синих глазах выдаёт её с головой, и я заряжаю по столу повторно.
— Я же прямо сейчас даю тебе возможность самой признаться.
— Остин…
— А ты всё равно этого не делаешь.
— Объясни…
— Не думал я, что когда-нибудь станешь скрывать от меня что-то.
— Я не…
— И врать, глядя прямо мне в глаза!
— Я не…
— Что ты «не», Николина?! — наступаю на неё, вынуждая упереться спиной в холодильник. — Я всё знаю про вас с Марком. Можешь больше ничего не скрывать, — от моего заявления её округлившиеся глаза начинают напоминать хрустальные осколки льда. Вроде бы всё такие же родные, но столь незнакомо-лживые.
— Так ты слышал нас вчера? — нервно блеет она, и я мигом ощущаю, будто эти самые осколки теперь мощно вонзаются мне в мозг.
— Вчера? — не думаю, что она услышала мой вопрос — настолько тихо я его прошептал из-за того, что в памяти внезапно начинали мелькать кратковременные вспышки из вчерашнего вечера.
Шум бара, яркие огни города, мои крики, такси, какие-то голоса, пение Марка, его побитое лицо и звонкий смех Ники, гулко отскакивающий от всех стен подъезда… А дальше гул, шорох, гул, тишина, картинка обрывается полностью и вновь предстаёт коротким мутным бликом, телепортируя меня из подъезда в квартиру, где прямо рядом с кроватью, на которой я лежу, нежно обнимаются мои друзья. Всего мгновенье их близости, а больно так, будто меня часами дубинками лупили. И сразу после снова наступает полнейшее забвенье. Темнота, пустота, затишье, что разрушается лишь одной-единственной вспышкой. Не звуком, не кадром, а целой палитрой мощнейших эмоций. Ярких. Сочных. Пёстрых. Сочетающих в себе буйство страсти, похоти, нежности, счастья… и любви… такой всепоглощающей, чистой и искренней, что я даже не могу поверить в её правдивость.
