— Замяли тему.
— Но ты лу…
— Я сказала: замяли тему! — а во второй раз чуть ли не рычу, словно животное, на что Марк в несогласии закатывает глаза, но все же решает отступить.
— Ну, как знаешь, Никс, дело твое, — он вяло пожимает плечами. — Правда, глупо это с твоей стороны. Очень глупо. Он все равно тебя дожмет. На одном лишь моем примере ты могла убедиться, что Адам добиваться своего умеет быстро.
В ответ я горько усмехаюсь. Тут даже поспорить нельзя, а лишь в очередной раз задаться цепью назойливых вопросов: раз Адам такой спец все быстро решать, почему он сразу не убрал Марка, если постоянно видел нас вместе? Почему он не заставил Баррета незамедлительно выкинуть меня из дома, а позволил найти способ оплатить долг до конца месяца? Почему только сейчас он дал разрешение подкупленной девке напасть на меня, хотя мог это сделать гораздо раньше? И почему Адам ждет моего прихода именно завтра, а не, допустим, недели так три назад?
Все это странно и не дает мне покоя, но от минутных раздумий меня отвлекает хрипловатый голос Марка:
— На твоем месте я бы давно уже согласился. Своим упрямством ты просто сама себе жизнь опять усложняешь, только и всего.
— Лучше уж жизнь усложнить, чем прислуживать этому ублюдку, — колко чеканю я.
— Не прислуживать, а трахаться с ним, — подправляет Марк, тут же ловя еще один испепеляющий взгляд от меня.
— Тебе не пора на боковую, а? Как ты вообще еще стоять умудряешься? Давай уже закончим бессмысленно трындеть и пойдем спать. Ты можешь лечь в гостиной на диване, — решаю окончательно свернуть нашу беседу, осознавая, что тоже уже валюсь с ног.
— О нет! Я здесь не останусь. Поеду к себе, — он отталкивается от шкафа и наконец направляется к выходу.
— Я думала, ты уже без квартиры, — я незамедлительно следую за ним.
— Не-а-а, мой папаня не совсем же там изверг какой-то. Последнюю неделю в городе не позволит мне ночевать на улице, так что покайфую последние деньки в комфортных условиях. Когда мне потом еще посчастливится поспать в мягкой постельке? — навеселе лопочет Эндрюз, нисколько не расстраиваясь фактом, что беспечная жизнь ему теперь не скоро светит. Конечно, когда впереди ждет любимое дело, не страшит ни бедность, ни неуютное жилье, ни отсутствие четкой картины будущего. А такой обезбашенный гуляка, как Марк, уж точно будет воспринимать свои грядущие скитания исключительно как увлекательное приключение.
— Ты останешься с ним? — разворачиваясь ко мне в коридоре, интересуется Марк.
— Конечно, его такого оставлять одного нельзя.
— Хорошо… Но смотри только не увлекайся с приставаниями к парнишке. Не уверен, что он сегодня будет способен тебя хоть чем-то удивить, — хитро посмеивается Эндрюз.
— Некрофилия — не моя тематика, так что можешь быть спокоен за друга, — усмехаюсь я, подталкивая его к входной двери, но, заметив на вешалке одну из толстовок Остина, тут же останавливаю. — Подожди. Надень на себя это.
— Зачем? На улице жара, хочешь, чтобы я вконец задохнулся?
— Хочу, чтобы ты живой до дома добрался.
— Вот это забота, подруженька, благодарю, но не стоит. Я на такси поеду. По улицам шастать не буду.
— Не в этом дело. У дома в черном джипе сидит шавка Адама. Тот самый, что врезался в нас, так что надевай это и будь осторожен при выходе из подъезда. Еще не хватало, чтобы он тебя засек.
— Жесть. Вот это надзор. Умом тронуться! И как ты его выдерживаешь? — искренне поражается Марк, получая в ответ выражение лица «как раз-таки умом и трогаюсь», и с чередой стонов и вздохов натягивает на себя толстовку, пряча голову под капюшон.
— Ну что, я красавчик? — спрашивает синее, взбухшее пятно в сером капюшоне, по-своему обычаю самодовольно улыбаясь.
— Все медсестры в больнице были бы твои! — открываю двери, чтобы он уже наконец свалил.
— А вот тут ты молодец, Никс, — только что дала мне весомый повод отправиться на проверку.
В ответ я хочу вновь закатить сонные глаза, но вдруг вспоминаю…
— Марк!
Он оборачивается возле лестницы и вопросительно смотрит на меня.
— Не знаю, конечно, будет ли для тебя это иметь хоть какое-то значение, но, думаю, тебе стоит знать, что Эми в курсе о нашем поцелуе… Адам прислал ей видеозапись.
Вижу, как на миг он досадливо хмурится, а в его глазах поселяется грусть, которую он быстро от себя отгоняет и хрипло произносит:
— Да, ты права… Это уже не имеет никакого значения… И можешь рассказать ей всю правду о том, какой я мудак. Возможно, это облегчит ей задачу быстрее забыть меня. — Марк коротко и совсем без радости улыбается и, покачиваясь как маятник, уходит прочь, пока во мне тем временем впервые проскальзывает мысль о том, что, каким бы похотливым кобелем Марк ни был, Эмилия в самом деле была для него особенной.
И этой его способности — испытывать нечто искреннее и мощное к одному человеку, продолжая при этом без зазрения совести увлекаться другими, я тоже в какой-то мере завидую. Хотела бы и я так уметь — просто трахаться. Без чувств. Без эмоций. Без душевного коннекта. Чистая физика. Плотское удовольствие. И никакого продолжения.
Возможно, тогда я уже давно перечеркнула бы все свои непоколебимые принципы и, поддавшись соблазну быстро и приятно заработать, переспала с первым же приглянувшемся мне клиентом. А после еще с одним, еще и еще… и так продолжалось бы до тех пор, пока не встретила бы Адама, которому также отдалась бы без раздумий в самую первую ночь, а сразу после с радостью согласилась бы на его удивительный контракт, который автоматически подарил бы мне счастливый билет в новую жизнь, состоящую из богатства, комфорта, роскоши и абсолютного нуля нерешаемых проблем.
Да… возможно, именно так все и было бы. Но я не Марк Эндрюз. Не одна из девиц Адама. И не одна из множества моих беспринципных коллег-проституток. Я не могу так. Не умею продаваться и отдавать себя тому, к кому ничего не испытываю, пока душа пылает от любви к другому.
Неужели и в твоем сердечке места хватает больше чем для одного мужчины? — в сознании непроизвольно вспыхивают слова Марка.
Но нет! Не хватает! И я обязательно вытесню из него Адама окончательно. Его не будет ни в сердце, ни в душе, ни в мыслях, ни под кожей. Я выведу его чары из тела, как накопившиеся шлаки и токсины, всячески отравляющие организм, ведь с каждым днем я все больше склоняюсь к суждению, что все мои необъяснимые бурные эмоции к Харту, раз за разом заставляющие меня поверить, будто между нами существует связь, — неправда.
Мистика. Магия. Ложь. Галлюцинация. Что угодно, но только не настоящая любовь, которая годами наполняет меня до краев при виде Остина.
И эту любовь не изменить, не погасить, не уничтожить. Не вымолить, не выпросить, не продать, не купить. Именно поэтому, даже если Адам решит разрушить всю мою жизнь под корень или наоборот — предложить хоть все деньги мира, мой ответ на его контракт всегда безоговорочно будет один: «нет, нет и ещё раз нет!».
