— Ага. Конечно. После обморока? Не хватало еще, чтобы ты рухнула посреди ночи где-то на полпути к дому. Мне, конечно, насрать на твою жизнь, но Харт мне потом яйца отрежет, если узнает, что я выпустил тебя одну в таком состоянии из клуба.
Всего одно упоминание о нем из уст Мэрроу мгновенно затмевает адскую мигрень безрассудным гневом, и я не думая выпаливаю:
— А мне насрать как на этого ублюдка, так и на твои яйца, Тони, так что руки от меня свои убрал и дал пройти! — не контролируя себя, грубо скидываю со своего плеча его жилистую руку и встаю с дивана.
Да и с какой стати, собственно, мне себя теперь нужно контролировать? Зачем сдерживать порцию рвущихся на волю огрызаний, если Тони давным-давно заслуживает колкого ответа? Почему я должна бояться его ошеломленно-яростного взгляда и возможных грядущих криков, что расколют мой череп болью пополам?
Самое страшное, что могло случиться, уже случилось, и так как я больше не являюсь сотрудницей клуба, у меня нет больше необходимости миролюбиво держать язык за зубами, притворяясь кроткой послушной овечкой.
Лицо Тони на миг вытягивается в удивлении, а затем быстро багровеет, заставляя вены на лбу и шее вздуваться и извиваться как змеи, пока зрачки его сужаются до крохотных точек, заливаясь праведной злостью. Так всегда происходит, когда он намеревается устроить кому-то из своих «тупоголовых танцовщиц» вселенскую взбучку, но к превеликой удаче моей головной боли его доселе молчаливый брат внезапно решает его остудить еще до начала истошного ора.
— Тони, думаю, на сегодня хватит ссор и криков. Оставь нас с Аннабель наедине, — абсолютно спокойно произносит Эрик, вставая плечом к плечу к брату. И сейчас, когда хореограф-холерик готов рвать и метать, а босс-удав по своему обычаю бесстрастен, во внешности близнецов не отмечается вообще никакого сходства.
— Но как эта сука посме…
— Тони, я сам с ней разберусь, — тут же отрезает Эрик. — А ты возвращайся лучше в зал. Выпей чего-нибудь для расслабления, да за другими танцовщицами присмотри. Здесь все решу я.
— Знаю я, как ты решишь, — недовольно фыркает Тони. — Как всегда, все спустишь с рук своей любимой девке, — и, бросая на меня взгляд, полный презрения, он что-то невнятно бурчит себе под нос, явно покрывая меня и Эрика проклятиями, а затем все же выполняет просьбу брата: с демонстративным громким хлопком двери вылетает из кабинета.
— Присядь, — монотонно приказывает Эрик, но я не планирую садиться, как, впрочем, и задерживаться с ним наедине. Никогда не любила этого скользкого типа и всегда максимально избегала общения с ним, даже после того, как неожиданно стала его фавориткой.
— Сядь, — повторяет он и, слегка смягчив голос, добавляет: — Не хочу, чтобы ты опять рухнула.
— Я же сказала: со мной все в порядке, — заверяю я, ни капли не лукавя, ведь головная боль и хроническая усталость уже давно являются моими постоянными спутниками жизни, а в обморок я грохнулась, скорее, от морального упадка, чем от тяжких последствий драки.
— Не важно. Сидя разговаривать нам будет удобнее, — настаивает Эрик, указывая на диван. Я недолго мешкаю, абсолютно не понимая, что он от меня еще хочет, но все же наконец присаживаюсь.
— Если честно, не совсем нахожу темы для разговора, Эрик. Ты же ясно сказал, что мы с Талией обе уволены.
— Разве я так сказал? — Мэрроу едва заметно приподнимает бровь.
— Да, именно так ты и сказал, — сквозь хриплый вздох подтверждаю я, прикасаясь к болезненной точке на животе, по которой пришелся один из ударов Талии.
— Пить будешь? — отходит от темы он, направляясь к своему личному бару.
— Ты же знаешь — я не пью.
— Даже воду?
— Воду пью, — отвечаю я, и мое пересохшее горло мгновенно сигнализирует о сильной жажде, когда я вижу, как Эрик наполняет бокал прозрачной жидкостью, который он вскоре любезно протягивает мне. Себе наливает порцию любимого шотландского виски, а затем ставит стул прямо передо мной обратной стороной и усаживается, опираясь локтями на спинку. Около минуты просто нервирует меня своим пристальным взглядом, а после произносит:
— Когда я сказал, что уволены обе, я имел в виду Талию и Лолу. О тебе речи не шло, — ошарашивает он меня, вынуждая чуть ли не поперхнуться водой.
— Что? — недоверчиво таращусь на него, по-прежнему боясь начать радоваться раньше времени.
— Не стоит так удивляться, Анна. Я ни за что тебя не уволю и, думаю, не стоит объяснять почему, но, тем не менее, драк и ссор я в своем клубе терпеть не намерен. Второй раз я так просто тебе подобного не прощу. Надеюсь, тебе это понятно? — строго спрашивает он и делает небольшой глоток алкоголя, жаля меня суровым прищуром.
— Да, конечно, Эрик, — тут же отзываюсь я, заметно приободряясь от осознания, что моя надежда сохранить дом все-таки еще не потеряна. — Клянусь, такого больше не повторится. Да и этой драки я пыталась избежать до последнего. И не я ее начала. Это все Талия. Раньше она лишь задирала меня и ограничивалась толчками и подножками, но сегодня сорвалась с цепи, и мне пришлось защищаться. И можешь не верить, но я уже времечко терплю беспричинные нападки девочек, никак им не отвечая только потому, что мне очень нужна эта работа.
— Почему же не верю? — коротко усмехается он. — Думаешь, я не был в курсе, что Харт каждой девчонке заплатил, чтобы они тебе спокойно работать не давали?
— Так ты знал? — искренне поражаюсь я и даже не знаю, чему больше: тому, что Эрику с самого начала было обо все известно, или тому, что я сама не смогла додуматься раньше, кто стоит за моей затяжной коллективной травлей.
— И этому тоже не нужно так удивляться. Знать обо всем, что происходит в его клубе, — это обязанность хорошего руководителя.
— И тем не менее, ты ничего не сделал, чтобы это прекратить.
— А ты разве хоть раз пришла ко мне пожаловаться? — резонно парирует он.
— Нет, — потупив взгляд в пол, кратко отвечаю я, потому как сказать мне больше нечего.
— По поводу твоих денежных проблем я тоже в курсе, — еще одним заявлением поражает меня Эрик.
— Я думала, тебя не заботит жизнь твоих стриптизерш вне работы.
— Ты права — не заботит. Я не имею представления о причине твоей отчаянной нужды в деньгах, но о ее существовании трудно было не догадаться, наблюдая, как ты постоянно набираешь дополнительные смены и каждую ночь выкладываешься в зале по полной. В финансовом плане меня это более чем устраивает, тут я могу лишь похвалить тебя, но должен также отметить, что твой внешний вид за последние недели стал значительно хуже, — констатирует он очевидное, побуждая меня аккуратно прикоснуться к запекшейся крови над бровью. Даже боюсь представлять, сколько слоев макияжа мне теперь нужно будет на себя накладывать, чтобы спрятать все побои.
— Ты не робот, Аннабель, и должна понимать это. Невозможно впахивать, как лошадь, и при этом постоянно сохранять свежий и бодрый вид. Наш клуб славится девушками высшего сорта, и я не могу допустить, чтобы гостей обслуживали уставшие потасканные танцовщицы, а именно такую ты мне с каждой сменой все больше начинаешь напоминать. Поэтому сразу говорю: в зал я тебе не выпущу, пока ты не восстановишься и не вернешь себе былую форму. Для этого я даю тебе две недели отдыха, а если меня и после не удовлетворит твоя кондиция, то я продлю этот срок…
