Вот же блин! Ясное дело — я не собираюсь никак ублажать мудака, однако сесть в машину всё же приходится, чтобы ещё больше подогреть мотивацию Адама от него избавиться. И я искренне надеюсь, что он это сделает. И желательно, как можно быстрее. А пока мне нужно срочно придумать любую более-менее вразумительную отмазку, лишь бы не оставаться наедине с Марком.
Он точно конченый придурок, если с такой лёгкостью поверил в столь резкую смену моего настроения. Не будет этого! Ничего не будет! Я сдохну скорее, чем развлекать его стану. И похоже, Марк, будто слыша мои мысли, решает лично устроить нашу погибель — меня аж придавливает спиной к сиденью, а громкий визг раздирает мне горло, когда он резко срывается с места и начинает лихачить по улицам Рокфорда с такой сумасшедшей скоростью, словно за нами увязалась погоня.
— Эндрюз, ты свихнулся так нестись?! На тот свет торопишься? — остервенело держась за дверную ручку, пищу я после очередного чересчур резво совершённого Марком манёвра.
— Не ссы в компот, малышка. Тебе же не впервой со мной ездить. Должна была уже привыкнуть, — с довольной улыбкой мартовского кота отвечает он, для обгона выезжая на встречку, собирая череду возмущённых сигналов других машин.
— Так ты ещё не гонял со мной никогда! — отмечаю я и вновь взвизгиваю, когда сумасшедший на полной скорости в последний момент уходит от столкновения с автобусом.
— Ну так ты же мне такую малину предлагаешь. Нужно поспешить, а то вдруг тебя опять перекроет, и ты решишь передумать, — невзирая на недопустимое превышение скорости, он расслабленно откидывается в кресле и заползает своей правой рукой под подол моего платья, начиная ласкать внутреннюю поверхность бёдер. Я стискиваю зубы, мечтая с ноги врезать ему по лицу, а после отмыть с себя его отпечатки, но вместо этого отцепляю его руки от себя и плотно сжимаю колени.
— Не передумаю, Марк, поэтому руль сейчас лучше нормально обхвати и, мать твою, на дорогу смотри! — не сдерживаясь, ругаюсь я, с ужасом замечая, как светофор переключается на красный и пешеходы начинают ступать на проезжую часть, а автомобиль по-прежнему летит вперед и даже не планирует останавливаться.
— Марк!!! Тормози!!! — даже сквозь свой истошный крик я слышу самый страшный для меня звук на свете, от которого мозг мгновенно вытягивает из глубин сознания ужасающий эпизод смерти папы. Я пугаюсь настолько, что намертво закрываю лицо ладонями и сильнее сжимаюсь в кресле, пока сердце начинает набатом ухать в груди, заполняя тело парализующим страхом. Поджимаю ноги, опускаю голову вниз и неизвестно сколько сижу так сгруппировавшись, даже не улавливая момента, что мы уже остановились.
Не осмеливаюсь открыть глаза и убедиться, что мы не сбили никого из пешеходов, до тех пор, пока пространство салона не заполняется хрипловатым и до нервозной дрожи раздражающим смехом Марка. Лишь тогда я разлепляю веки и понимаю, что мы, как и полагается, стоим прямо перед стоп-линией, пропуская гущу торопящихся по своим делам людей.
— Не думал я, что ты такая трусишка, Никс. Но кричишь ты, конечно, знатно. Если и на мне сейчас будешь так же кричать, то цены тебе вообще не будет. Люблю я голосистых. Ох, люблю! — мурлычет недоумок, заливаясь хохотом, что взрывает во мне адскую смесь гнева, в одночасье обрубая всякую связь между моим языком и мозгом.
— Идиот! Какой же ты идиот, Эндрюз!!! — ору я, не жалея голосовых связок. — Я думала, мы убьём сейчас кого-нибудь или сами убьёмся! Как же ты меня задрал своими закидонами! Псих! На всю голову повёрнутый! Из-за таких, как ты, и погибают невинные люди! Придурок! И развитие у тебя на уровне озабоченного подростка, раз ты повёлся на мои слова. Не получишь ты ни черта, тупоголовый олух! Не буду я кричать ни на тебе, ни под тобой, ни сзади, ни спереди! В жизни я с тобой в одну постель не лягу даже под дулом пистолета, потому что терпеть тебя не могу, кусок идиота! — чуть ли не брызжу слюной от злости и тут же порываюсь выбраться из машины, пока светофор не загорелся зелёным, однако, к моему ужасу, ручка отказывается поддаваться и двери открыть не получается.
— Кто здесь кусок идиотки, так это ты, Никс! — его крупная лапа грубо сжимает мои волосы у корней и притягивает моё лицо к своему разгневанному. Я упираюсь руками в его грудь, желая отодвинуться, но мои запястья также без труда окольцовываются пальцами Эндрюза. — Сколько ты уже можешь тягаться не в своей весовой категории? А? Сколько? Так и знал, что ты что-то задумала, не понимаю лишь, на кой чёрт ты весь этот цирк устроила, да и, если честно, понимать не хочу! У тебя самой в мозгах каша манная, которую *уй расхлебаешь даже ты сама! Но тем не менее я тебя предупреждал, что со мной на эту тему шутки плохи, поэтому теперь я тебе покажу, чем всё кончается для маленьких стерв, что сначала возбуждают мужиков, а потом планируют слинять, не удовлетворив их. Ненавижу таких баб, поэтому проучу тебя, сука тупая, чтобы думала в следующий раз, когда захочешь повторять подобное с кем-нибудь другим, — шипит он мне в рот и следом набрасывается на него с болезненным поцелуем, продолжая крепко удерживать меня за затылок, чтобы голову не смела от него отодвигать. Но в этом нет никакой необходимости. Держать меня, я имею в виду, абсолютно не нужно — я сама никуда не отодвигаюсь от Марка, не сопротивляюсь его властвующему во мне языку, не вырываю руки из его хватки, не кричу и даже не скулю. Не потому, что я вдруг резко закайфовала от его прикосновений, а просто потому что я будто отрубаюсь от всех ощущений и его грубых терзаний, пока в моей голове, словно бой колоколов, гудят Его слова из недавних воспоминаний:
…Просто назови свою цену, сука тупая! Полмиллиона, миллион, два? Столько хочешь за каждый месяц? Или за неделю? А может, установи мне свою суточную ставку!..
…Не нужны мне твои капризы… Я говорю — ты молча выполняешь и получаешь за это деньги!..
…Кроме сверхъестественного желания, что ты отражаешь на мне, больше ничего нет. Только это. Несколько месяцев вся твоя жизнь — это только я и никто и ничто больше, а после — мы мирно расходимся и делаем вид, словно никогда и не были знакомы…
Ничего нет, Лина… Только это. Только это. Только это…
Вся поверхность кожи полностью немеет, в то время как внутри свирепеет шторм, обуявший огнём все части тела и напрочь выбивающий все пробки в голове. Его низкий голос буквально разрывает мне слух и застилает глаза туманной поволокой, заставляя верить, будто Адам находится не в подкорке сознания, а рядом со мной в автомобиле.
Я всеми фибрами души ненавижу его сверхъестественное влияние, что ежедневно мучает меня даже на расстоянии, и единственное, чего поистине желаю — это наконец избавиться от этого обмана, но мышечная память — та ещё сука — мгновенно реагирует на его мнимое присутствие, собирая добрую часть крови во мне в горячую спираль, стремительно закручивающуюся между моих бёдер.
Но это всё неправда. Нереально. Я просто схожу с ума.
Адама здесь на самом деле нет, а только манящее видение, в котором он, так же как и в каждом сне, путает мне мысли, заставляя тело верить в правдивость прикосновений его рук, что несколько секунд назад жадно ощупывали мою грудь, чуть ли не разрывая платье, а сейчас юрко забираются под тонкое кружево белья и прикасаются к предательски увлажнившейся плоти, пока губы на мгновение отрываются от моих, чтобы произнести своим пленительно-низким баритоном:
