Я опускаю голову вниз, не решаясь метнуть даже быстрый взгляд на лицо одного из моих возможных мучителей, и едва удерживаю боязливый писк, когда рядом с ним появляется ещё несколько пар до блеска начищенных ботинок.
— Да, в этот раз партия получилась гораздо больше, чем обычно, — мерзкий голос Эрика я узнаю даже сквозь симфонию женских завываний и шум оголтелого сердцебиения в ушах.
— И гораздо разнообразней, — подмечает некто третий и начинает совершать неспешный, изучающий проход вдоль всей нашей скулящей линии, вынуждая вмиг напрячься ещё сильнее.
Каждый его шаг — десятки ударов моего сердца, что подпрыгивает до горла и рвётся там подобно птице в силке, когда мужчина проходит мимо меня.
— А какие шумные. Ужас! — недовольно констатирует четвёртый, повторяя тот же путь, что и предыдущий мужчина.
— А ну заткнулись, суки! Задолбали уже реветь! — угрожающе рявкает Мэрроу, перекрикивая весь плачущий хор. Даже не знала, что он так умеет. Хотя… о том, что он опасный преступник и торговец людьми, я тоже представления не имела.
Доселе заливающаяся громкими слезами Талия у меня под боком мгновенно затыкается, сменяя плач на сдавленный хрип. То же делают и все остальные девушки, кроме одной, находящейся практически на другом конце шеренги. Она не может справиться со страхом перед всем происходящим, лишь увеличивая громкость своих истерических рыданий.
— Я кому сказал…
— Подожди, Эрик. Я сам.
Боковым зрением я вижу, как четвёртый взмахом руки пресекает порыв Мэрроу усмирить голосистую девушку, и полностью поворачивается к ней.
— Откуда ж ты такая звонкая появилась? — ехидно протягивает гад, на что в ответ получает новый заход жалобных завываний. — Ну ничего. Сейчас исправим. Посмотрим, как ты запоёшь с членом в глотке, — с недоброй усмешкой произносит он, а затем я слышу щелчок ремня с коротким звуком раскрывающейся ширинки.
— Нет, нет… прошу Вас… умоляю… не надо… Пожалуйста, — захлёбываясь слезами, скулит девушка, и мы с Талией одновременно содрогаемся, как в лихорадке, в первые же секунды узнавая голос Лолы, что срывается на кашель и мучительные хрипы, когда мужчина, полностью игнорируя её мольбы и присутствие безучастных зрителей, жёстко хватает свою жертву за волосы и затыкает членом ей рот.
Несколько девушек, те, что находятся совсем рядом с происходящим насилием, вновь не сдерживаются и начинают отчаянно плакать, а Талия и зарёванная красотка слева от меня — учащённо дышать и стонать, пока мужчины, с интересом наблюдающие за насильственной сценой, как ни в чём не бывало срываются на задорный смех и лепет. Но даже невзирая на весь этот отвратительный гам, окружающий меня со всех сторон, я всё равно умудряюсь улавливать хлюпающие звуки безжалостно погружающийся плоти в женский рот.
Порываюсь закрыть уши, но наручники не позволяют это сделать, и потому, с каждой секундой дрожа всё сильнее, мне приходится слушать все страдания Лолы от начала до самого конца: шлепки, кряхтения, жалостливые стоны, её попытки закричать, пошлые фразы мужчины, что в итоге спустя вечность сменяются отборной порцией мата, когда девушку начинает тошнить прямо на брюки насильника.
— Вот же дрянь мерзкая! — взрывается мужчина, сотрясая своим криком все стены ангара.
Я совершаю чудовищную ошибку и поворачиваю голову к омерзительной сцене, становясь свидетелем того, как урод, не жалея сил, ударяет Лолу с ноги по лицу так, что та валится на пол и моментально теряет сознание.
От вида её разбитого, кровоточащего носа и испачканных рвотой губ я по-прежнему не издаю и звука, но мне вконец становится нечем дышать. Теперь я официально на грани истерики. Страх. Паника. Оцепенелый ужас. Осознание грядущей участи. Всё одним сплошным смертоносным шквалом обрушивается на меня. Сердце остервенело колотится в клетке рёбер, где ему больше не хватает места, отчего беспокойная мышца начинает заходиться, словно в приступе клаустрофобии.
— Ну что? Кто-то ещё хочет, чтобы их так же заткнули, или сами прекратите реветь? — громогласный вопрос четвёртого звонко отскакивает от всех стен ангара, многократно ударяя по барабанным перегонкам, и по всей видимости, не только моим. И пяти секунд не проходит, как в пространстве склада повисает кладбищенская тишина. Ни плача, ни всхлипов, ни стонов, ни даже наших дыханий — всё бесследно исчезает.
— Вот и прекрасно. Не совсем тупые попались, и то радует, — заключает мужчина, усердно оттирая пятна со своей элегантной штанины. — А эту я покупаю. — Указывает на лежащую без сознания и истекающую кровью Лолу. — Назовёшь потом сумму, Эрик. На такую красотку никаких денег не жалко. Уж очень в моём вкусе. Подлатаю её, и будет ещё потом долго и усердно отрабатывать мои испорченные брюки.
— Ты непременно останешься доволен своим приобретением. Лолу вообще-то смело можно называть мастером глубокого горла. Видимо, сегодня она просто перенервничала, — деловито отвечает Эрик, продолжая стоять среди нескольких других покупателей, на лица которых я до сих пор отказываюсь поднимать взгляд. Не хочу их видеть. Не хочу встречаться глазами с моим будущем извергом. Не хочу запоминать физиономии монстров, что без капли сожалений вытворяют подобные мерзости с людьми. Мне легче закрыться в себе, погрузиться глубоко в свои мысли, воспоминания, фантазии. Вытянуть из архивов сознания все крупицы ясных, счастливых эмоций. Отключиться от происходящего, окружив себя защитной стеной, что позволит хоть ненадолго почувствовать мнимое ощущение безопасности.
— Так… С самой крикливой разобрались. Кто ещё интересненький у нас тут есть? — раскатистый возглас четвёртого, всё ближе подбирающийся к нам, теперь слышится мне как сквозь толстое стекло.
— Самая тихая и чересчур спокойная, — вдруг гремит над моей головой голос другого мужчины, но даже его внезапное появление рядом со мной не заставляет меня боязливо вздрогнуть.
Меня здесь нет. Сейчас я с Эмилией в нашем любимом уютном кафе, недалеко от её дома. Пьём горячий какао с разноцветными маршмеллоу и трещим без остановки на всевозможные темы.
— Ну уж очень тихая. И совсем не плачет. Тебе не страшно, девочка? — обманчиво мягкий вопрос. Грубая хватка пальцев на моём подбородке. Давящий взгляд сверху. Но нет. Мне не страшно. Я прикрываю веки и ещё глубже ныряю внутрь себя, прячась в непроницаемом склепе, где всё хорошо. Где мне ничто и никто не угрожает.
— Глаза открой и ответь: тебе не страшно? — повторяет нелюдь, приближаясь своим лицом вплотную к моему, но я не чувствую ни его запаха, ни дуновений ровного дыхания на своей коже.
Меня здесь нет. Я переоделась в розовую пачку с пуантами и демонстрирую папе новые танцевальные па, которые выучила на последнем занятии в хореографической студии. Он внимательно смотрит на меня, улыбается, хлопает в ладоши и восторгается моими детскими успехами и кривляньями.
— Глухонемая, что ли? — сквозь отчётливые звуки лиричной мелодии в моей голове, что сопровождают моё танцевальное выступление, я едва улавливаю постепенно закипающий злостью тон мужчины.
