— А это ещё зачем? — на сей раз я не просто совершаю шаг назад, а отскакиваю на несколько метров, ударяясь спиной об стену.
— Это, чтобы ты глазками своими вокруг не щёлкала, — он неизбежно наступает на меня, как танк, загораживая собой весь обзор на комнату, а когда замечает мой порыв начать от него защищаться, требует от амбалов удержать моё взбунтовавшееся тело, пока сам надевает мне на голову мешок.
— Сними это с меня, Эрик! Сними! — рычу я, ничего не видя и задыхаясь от неприятного запаха ткани.
— Не стоит так кричать, иначе ещё и рот заклею. И прекрати брыкаться, Анна. А то макияж подпортишь, — равнодушно отвечает он.
— Пошёл ты на хрен со своим макияжем, ублюдок, — сдавленно шиплю я, вкладывая в слова весь страх и гнев, когда две пары кувалд отрывают меня от пола и начинают уносить в неизвестность.
Материя мешка на моей голове настолько плотная, что мне не удаётся разглядеть даже малейшего просвета. Я только слышу гулкий стук мужских шагов по бетону, а чуть позже по ступеням вверх. Проходит полминуты, и раздаётся протяжный скрип открывающейся двери. Мы резко останавливаемся, и я уже собираюсь заорать во всю улицу о помощи, как спасательный ор мгновенно обрывается, когда нечто твёрдое упирается мне в правый бок.
— Только попробуй пискнуть, и сразу же получишь пулю в живот, усекла? — угрожает один из великанов, безжалостно сдавливая мою руку.
Стрельбу в Энглвуде я выдела не раз, но никогда ещё дуло пистолета не было направлено в мою сторону, поэтому страх, который я столь отчаянно пытаюсь от себя отогнать, в мгновенье лишает меня дара речи. Даже если бы захотела, теперь уж закричать я точно не смогла, а в ответ на грозное обещание мужчины я всего лишь издаю утвердительное мычание.
Мы выбираемся на улицу, тишину которой разбавляет рычание мотора и жалобный женский плач, что в разы усиливается, когда открывается дверца автомобиля, или скорее грузовика. Меня, наконец, опускают на землю. Один амбал запрыгивает на какое-то возвышение, а второй продолжает крепко удерживать меня под локоть, полностью обрубая мне возможность сбежать.
— Давай её сюда, — летит приказ откуда-то сверху. Меня тут же подхватывают и мощным рывком поднимают в машину. Я оказываюсь в центре гомона жалобного плача и всхлипов, что словно тысячи лезвий чиркают по моим и так напряжённым нервам, повышая уровень моего собственного страха до предела.
Сколько же нас здесь? Около двадцати, тридцати, а то и больше? И всех нас продадут неизвестным мужчинам? Маньякам? Извращенцам? Или просто богатеньким выродкам, для которых человеческая жизнь ничего не значит?
Ужас! Нет! Этого не случится! Моя жизнь не кончится подобным образом, так и не начавшись. Я же только что освободилась из собственноручно построенной клетки не для того, чтобы прямиком попасть в новую, что непременно окажется несоизмеримо страшнее.
Всю дорогу я пытаюсь абстрагироваться от душераздирающего гула женских рыданий и мужской ругани, беспрерывно повторяя себе под нос всевозможные утешительные мантры, и, как последняя идиотка, всё ещё не перестаю надеяться, что в любой момент наш грузовик остановят или же, как в прошлый раз в случае с Марком — врежутся и всех нас спасут.
Никогда не могла бы подумать, что скажу нечто подобное, но если бы мой проклятый робот-шпион сейчас объявился, я бы на радостях расцеловала бы всё его безэмоциональное лицо. Однако он не объявляется и никакой аварии не происходит. Мы беспрепятственно добираемся до пункта назначения, нас поочерёдно вытаскивают из машины и куда-то ведут несколько минут. Заставляют опуститься на колени прямо на холодный цементный пол и только после этого наконец избавляют от чернильного пакета.
Несмотря на довольно-таки тусклое освещение, мне всё равно требуется время привыкнуть к свету. Как только неприятная резь в глазах проходит, я бегло осматриваюсь по сторонам. Нас привезли в какой-то заброшенный склад или амбар. Без контейнеров, стеллажей или любого другого предмета, за которым была бы возможность спрятаться. Окон нет. Дверей тоже не обнаруживаю, за исключением той, через которую нас сюда привели. И ко всему прочему двое мужчин с оружием в руках, которые занимались нашей перевозкой, стоят перед нами, словно сторожевые псы, не сводя немигающих, зорких прищуров.
Дерьмо! Дела совсем плохи.
Бросаю быстрый взгляд на девушек по обе стороны от меня, точно так же сидящих на коленях, понимая, что не ошиблась в своих предположениях: нас около тридцати. Все в чёрных платьях, с заключёнными в наручники запястьями, сделанными укладками и поплывшим от истошных слёз макияжем.
Эрик точно дебил. Зачем нужно шпаклевать свой «товар», если знаешь, что вся штукатурка, безусловно, превратится в потёкшую глину ещё до встречи с покупателями? Или это именно то, что хотят видеть больные на всю головы мерзавцы? Страх, боль, слёзы и тёмные подтёки на лицах своих жертв?
Ничего из этого они во мне не увидят. По крайней мере последних два пункта так точно. И даже не знаю, играет ли мне на руку вечное отсутствие слёз в данной ситуации или нет? Возможно, быть единственной с неразмазанным, незарёванным лицом может значительно увеличить мои шансы быть замеченной одной из первых. А мне, наоборот, необходимо слиться со всей массой рыдающих девиц и как можно дольше не привлекать к себе внимания.
Необходимо потянуть время по максимуму! Зачем? Честно? Да я и сама до конца не знаю… Видимо, дура я просто, которая только что предельно чётко поняла, что спастись самостоятельно шансов у меня никаких нет, и теперь единственный способ, каким я могу хоть немного поддержать свой моральный настрой — это наивная, отчаянная и абсолютно напрасная надежда в то, что Адам всё-таки ищет меня.
Предупреждение: в проде присутствуют жестокие сцены. Заранее извиняюсь перед самыми эмоциональными.
— Аннабель? — тихий писк возле правого уха отвлекает меня от моих глупых надежд. Я перевожу взгляд с пола на рядом стоящую девушку и лишь сейчас узнаю в ней свою коллегу.
— Талия? — изумлённо выдыхаю я, с опаской поглядывая на грозного мужчину в паре метров от нас.
— Ты тоже здесь, — дрожащим, осипшим голосом произносит девушка. И я не удивляюсь, почему я сразу её не узнала — от её обычного стервозного, уверенного образа Снежной Королевы сейчас остались лишь пепельные, идеально ровные волосы. В остальном же она похожа на поникшую, до смерти перепуганную Бель в эпизоде, когда она оказалась в клетке страшного Чудовища.
О чём я вообще думаю? Мой мозг решает послать картинки из Диснеевского мультфильма на помощь отвлечься от экстренной ситуации? Вполне возможно. Что же ему ещё остаётся, ощущая полнейшую безысходность?
— Боже мой… Что с нами будет? Что они сделают? — с судорожным всхлипом повторяет Талия, но мне ответить ей так и не удаётся — уже в следующую секунду мы все вздрагиваем от нескольких звучных мужских голосов, неумолимо приближающихся к нам из-за спины.
— Ого! Вижу, в этот раз ты подготовился основательно, Эрик, — тягучий бас вместе с убойной дозой острого парфюма приплывает к нам первым. — Нам будет сегодня из чего выбрать.
