Уилл сонным голосом сообщил:
– Вторая самая плохая сказка, которую я слышал.
– Какой ужасный конец, – сказала Софи, плюхаясь на спину.
– Правда? – радостно переспросил Арно. – А я люблю сказки. В них все прямо, без обиняков. Девица много чего боялась, но ничто из этого ее не убило. Убил сам страх. В этой истории есть смысл.
– Да, и вот какой: страх – паршивый строитель, – пробурчал Уилл.
– Да нет же, – возразил Арно. – Дело совсем не в этом. Разве ты не понял? Люди вечно таскают с собой тяжелые кирпичи страха. Страх загромождает их жизнь. Потом они передают этот страх другим, и он начинает загромождать чужие жизни. А ведь нужно только бросить эти кирпичи, и все.
– Да? И что потом? Ничего не строить? Жить на дереве? – поинтересовался Уилл.
А Софи спросила:
– Где искать защиту?
– Защиту? От чего? От боли? Страданий? Горя? Потерь? – удивился Арно.
– Да, – сказала Софи. – От всего этого.
– А еще от дождя, снега и белок, – добавил Уилл и, надвинув шапку на уши, повернулся на другой бок.
Софи тоже повернулась на бок, спиной к Уиллу. Их разделяли добрых полфута.
– Спокойной ночи, Арно, – сказала Софи. – Спасибо тебе за страшную историю.
– Всегда пожалуйста, – ответил он и глотнул бренди.
Скоро Уилл задышал глубоко и ровно. Софи тоже. Арно поправил огонь и продолжил вырезать фигурку. Пока крохотная лисичка в его руке обретала форму, Софи заметалась во сне. Ей снился кошмар. Сон о девушке, которая сама себя замуровала. И этой девушкой была сама Софи. Она стояла внутри башни и слышала крики. Кричала не она, кричал ее народ. Отчаянно желая помочь ему, она озиралась в поисках хоть какого-нибудь оружия – ножа, меча, лука со стрелами, чего угодно. Ведь оно где-то здесь, рядом. Та странная женщина в черном сказала, что оружие у нее есть. Где же оно? Она перекопала голыми руками весь земляной пол, потом принялась царапать кирпичные стены, но только раскровенила себе пальцы. Из-за всего этого спящая Софи билась, ворочалась и стонала.
Арно наклонился над ней, чтобы потрясти за плечо, но не успел. Уилл, бормоча что-то во сне, перекатился на спину. Софи опять застонала.
– Ш-ш-ш, – прошептал он, лег на бок и забросил на Софи руку. – Ш-ш-ш, – повторил он, не открывая глаз.
Софи сразу утихла, расслабилась, привалилась спиной к его груди. Зара встала со своего места у огня и подошла к хозяйке. Потоптавшись, собака ткнулась мокрым носом в ладони Софи, которые та сложила перед собой. Девушка не пошевелилась, и тогда Зара начала подкапываться под них. Софи подняла руку, чтобы отодвинуть собаку, но та ужом скользнула ей под локоть и устроилась у самой груди. Девушка опять залепетала во сне, потом обхватила собаку рукой. Еще миг, и все трое крепко уснули.
Арно усмехнулся.
– Где искать защиту, говоришь? – шепнул он, глядя на рдеющие в камине угли. – Ах, Софи, Софи! Ответ-то рядом.
Глава 62
Софи открыла глаза.
В паре дюймов от своего лица она увидела лицо Уилла. Тот обнимал ее обеими руками. Ее руки были прижаты к его груди. Дыхание Уилла, биение его сердца отдавались в ее ладонях.
«Как это случилось?» – думала она, но отодвигаться не спешила. Пол под ней был холодным, а Уилл – таким теплым. Его мерные вдохи и выдохи успокаивали. Тяжесть его руки была приятной.
Светлый луч зари касался его лица, высвечивая его ландшафт – высокие скулы, нос с легкой горбинкой посередине. Закрытые глаза были в тени, но Софи видела его ресницы, густые и черные, выделявшиеся на фоне белой кожи щек. Щетину на подбородке. Рот.
Сердце Софи тихонько замурлыкало. «Он красивый, – подумала она. – Такой красивый».
Софи знала, что пора просыпаться. И вставать. Вспомнить, кто она, где она, куда идет. Но не сейчас. Позже.
«Всего одну минуточку», – сказала она себе, пододвигаясь к Уиллу еще ближе. И стала мечтать о том, чтобы всегда просыпаться вот так, бок о бок с ним. Обнимать его, как он обнимает ее сейчас. Погружать пальцы в его волосы, обхватывать его лицо ладонями, целовать его в губы.
Но этому не бывать. Королева забрала его ферму, убила отца и мать, сделала больной сестру. Разве такое можно простить? Разве он может простить ее? Он ненавидит все, что она собой олицетворяет, а она в него влюбилась.
Софи вздохнула. Ее веки затрепетали и опустились.
И тут Уилл ее лизнул.
Язык проделал путь от подбородка к губам, через нос и до самого лба, оставив на ее лице длинную дорожку вязкой слюны.
Софи вскрикнула и села:
– Уилл! Фу, гадость! Как… как ты мог?
– Что? – промычал Уилл, открывая глаза.
– Ты меня лизнул!
Уилл моргнул:
– Ты что, спятила?
И тут все повторилось. Длинный розовый язык прошелся по лицу Софи, через щеку к уху. Кто-то тихонько заскулил, тявкнул. Зара просилась наружу.
– Позовешь меня, когда будет готов кофе. – Уилл зевнул. – И сама, кстати, выпей. Тогда, может, разберешься, где я, а где собака.
С этими словами он повернулся на другой бок и закрыл глаза.
Софи смутилась и вспыхнула. Ее сердце загремело, как тележное колесо, сорвавшееся с оси. Уилл натянул на голову одеяло. Зара опять заскулила и забегала от постели к двери и обратно.
– Сейчас, девочка, сейчас. Уже иду. – Софи встала, решив пойти в лес с Зарой.
В камине уже горел собранный в лесу хворост. Арно не было. Софи шагнула к железной двери и увидела, что та отперта. Осторожно толкнула – дверь подалась со скрипом.
– Выходи, – услышала она голос Арно. – Здесь никого нет. Это безлюдное кладбище.
Он стоял спиной к ней, в нескольких шагах от мавзолея, и смотрел на ласточек. Софи пожелала ему доброго утра и побежала в лес. Когда они с Зарой вернулись, Арно разговаривал с ласточками. Те присели на ближайшие могильные камни и, склонив набок головки, с любопытством посматривали на него своими быстрыми глазками.
– Ты говоришь с ними так тепло и ласково, – заметила Софи, – точно они дети.
– А они и есть дети. Ласточки – это души умерших детей. Ты разве не знала? – ответил он. – Никогда не обращала внимания на то, как они летают? Совсем не так, как другие птицы. То вверх, то вниз, то нырнут, то подпрыгнут на лету, беззаботные, чисто ребятишки. А все почему?
Софи не ответила. Ласточки разом снялись с могильных камней и, свистя и чирикая, полетели над самой землей: казалось, стайка ребятишек бежит по полю. Ее сердце застучало и загремело так сильно, что Софи даже испугалась, как бы оно не лопнуло. Никогда в жизни она не видела ничего красивее.
Но вот одна ласточка вернулась и опустилась на могилку. Софи прочла на ней имя. Маттиас Шмитт.
