Но кто из них настоящий повелитель? Кто раз за разом набирает силы, а кто теряет?
Аделаида опускает гребень в карман. Велит принести плащ. Приказывает седлать коня.
Пока камеристки суетятся, исполняя приказы королевы, Аделаида вдруг подносит руку к груди. И кладет ее прямо на сердце.
Словно хочет убедиться, что оно никуда не пропало.
Глава 54
Шагнув через порог кухни, Уилл сразу увидел записку.
Она лежала на стуле, поверх аккуратной стопки одежды, одеяла и подушки, выданных Софи.
Дорогая бабуля!
Я иду забирать свое сердце. А потом корону. Не знаю, получится ли.
Ваша Софи
P. S. Спасибо за ужин и теплую, уютную постель. Пожалуйста, попрощайтесь за меня с Греттой и скажите спасибо Уиллу. Жаль, что приходится уходить вот так, но я боюсь, что мне не хватит духу сделать это, если я увижу ваши добрые лица. Я буду скучать по вам всем. По Арно тоже. Пожалуйста, позаботьтесь о Заре.
Уилл уже дочитывал, когда в кухню вошла бабуля с подойником молока.
– Что ты ей наговорила? – набросился он на бабку.
– Ничего. Я только сказала ей, что, если она хочет получить назад свое сердце, пусть займется этим сама.
– Бабушка, я ушам своим не верю! Ты отправила ее в Ниммермер? Да она и мили по этому лесу одна не пройдет. Погибнет!
Бабуля пожала плечами:
– И если останется здесь, тоже погибнет. Так не лучше ли попытаться добиться своего, чем сдаваться, а? Как по-твоему?
Уилл покачал головой и что-то буркнул. Потом положил записку на стол и ушел к себе.
– Ой-ой, бабуля, – подала голос Гретта, которая сидела у очага. – Похоже, ты своего добилась.
Бабуля махнула на нее рукой:
– Ничего страшного. Подуется и перестанет.
Но Гретта покачала головой:
– Он не дуется и не перестанет.
Девочка оказалась права. Десять минут спустя Уилл вошел в кухню с заплечным мешком в руке. За ним шел Арно. Зара, поскуливая, приплясывала вокруг них.
Бабуля повернулась спиной к сковороде, на которой жарился бекон к завтраку.
– Нет, – сказала она. – Ты не пойдешь за ней.
– Да, – ответил Уилл. – Пойду.
Бабуля сердито взглянула на него:
– Может, поищешь заодно и свое сердце, а? По-моему, кто-то его утащил.
– Мне пора. Она там одна. Кто-то должен помочь ей, иначе она заблудится.
Бабуля засмеялась, но смех вышел безрадостным.
– Это ты заблудился, мальчик, а не она. Она принцесса. А ты – нищий.
– Правда, бабуля? А я не знал. Спасибо, что надоумила.
– Предположим, случится чудо и она получит свое сердце назад. И что потом? Говорю тебе…
– Так я и знал.
– Она все равно выйдет замуж за какого-нибудь короля, а ты вернешься сюда.
– Вернуться сюда – это совсем не плохо.
Бабуля вздохнула – видно, смирилась с неизбежным.
– Будь осторожен, мальчик. Нам ты тоже нужен.
Уилл обнял бабушку одной рукой и чмокнул ее в седую макушку:
– Я вернусь. Не успеете оглянуться.
Бабуля сунула руку в карман:
– На, возьми. Может, продашь за пару монет. Деньги в дороге не помешают.
Она взяла его руку и положила ему на ладонь три крупные жемчужины.
– Где ты их взяла? – удивился Уилл.
– Старая знакомая подарила, – ответила бабушка.
– Готов? – спросил Арно. – Тут недалеко, за Черными Холмами, есть симпатичное кладбище. Богатенькое. С просторными мавзолеями. Я бы зашел в склеп к Шнайдерам, если, конечно, замок не сменили. Но чтобы поспеть туда до темноты, надо выйти прямо сейчас.
– Как, ты тоже уходишь? – спросила бабуля.
– И я тоже. Давненько уже не ходил в сторону Ниммермера. А там есть кому передать привет.
Бабуля сделала им по сэндвичу с беконом, потом добавила еще один – для Софи. А еще завернула в тряпицу буханку хлеба, колбасу, сыр и фрукты. Мужчины двинулись к лесу. Женщины стояли во дворе и глядели им вслед.
– Софи ошибается, бабуля, – сказала вдруг Гретта.
– Насчет чего, девочка?
– Насчет королевы. Та хочет убить ее не потому, что считает ее слабой. Или глупой.
– Вот как? Тогда почему же?
Гретта вспомнила ту Софи, которую увидела совсем недавно: худую, немытую, искусанную змеями, со страшным шрамом на груди и волосами, пропахшими дымом.
И уверенно ответила:
– Потому что боится ее.
Глава 55
Софи сняла с плеч мешок, поставила его на землю и опустилась на колени рядом с крепким зеленым кустом.
– Оленья трава насыщает, а от оленьего листа синеет язык… – зашептала она и протянула руку к широкому зеленому листу. Но тут же отдернула ее и нахмурилась. – Или наоборот?
Она прикусила губу, жалея, что плохо слушала Уилла, когда тот говорил о лесе. Зато она запомнила его слова о том, что в лесу нельзя проходить мимо съестного, даже если ты не умираешь с голоду, – подножный корм помогает растянуть запас еды. Но пока ей удалось набрать лишь горстку орехов да найти съедобный гриб – ангельское крылышко. С бабулиной кухни она взяла пару яблок и толстый ломоть хлеба с маслом и уже съела его.
Решив, что лучше ходить с синим языком, чем с пустым животом, Софи решилась и сорвала лист. Она еще не забыла о голоде, который терзал ее после Дрогенбурга, и знала, что если не найдет съестного, то умрет раньше, чем до нее доберется Король Воро́н.
Всего час прошел с тех пор, как Софи покинула домик бабули, а она уже скучала по его уюту, по чистенькой кухоньке, по теплому очагу, по чердаку с запасом провизии на долгую зиму. Так тяжело было оттуда уходить, почти как из Лощины. И не только из-за удобства и безопасности: все в крошечном домике говорило о внимании, заботе и любви его обитателей друг к другу.
Лес, по которому шла Софи, был прекрасен: ее окружали могучие старые деревья, пахло хвоей и влажной землей, стояла бархатная мшистая тишина. И все же становилось страшно – лес подавлял ее своей беспредельностью, она чувствовала себя маленькой и уязвимой. Всякий зверь, от свирепого волка до крошечной мышки, имел тут свое логово или норку, и только у нее не было ни убежища, ни крова. И ни одному волку, ни одной мыши не было дела до того, сыта она или умирает с голоду.
Сорвав еще пару листьев – Софи помнила наказ Уилла: никогда не обрывать все растение целиком, – она задумалась: посетит ли ее когда-нибудь такое же чувство дома, как у бабули? Дело было не только в уюте, тепле и вкусной еде. Сидя за столом с бабулей, Греттой, Уиллом и Арно, она чувствовала, что собеседники видят ее по-настоящему, такой, какая она есть, и такой, какой может стать. Как, может быть, ее не видел еще никто.
