– Ты ошибаешься, – с усилием выдавила она. – Хотя нет, – поправилась она, и на ее губах заиграла презрительная улыбка. – Ты сошел с ума. Принцесса – пустое место, глупая, мягкосердечная девчонка. У нее нет армии. Нет флота. Ей не хватает силы духа, чтобы наказать провинившуюся собаку, так как же она бросит вызов могущественной королеве?
– Я не ошибаюсь и не сошел с ума. Я видел это своими глазами, – ответил ночной гость.
Ее улыбка искривилась и погасла. Она подошла к нему.
– Чего ты хочешь от меня? – спросила она прямо.
У него в руках откуда-то взялась пустая стеклянная шкатулка с замками и петлями, отлитыми из золота. Он поставил ее на стол:
– Принеси мне ее сердце.
Целая буря эмоций пронеслась по лицу королевы – неверие, испуг, ужас. Не сводя глаз со шкатулки, она отшатнулась и покачала головой.
– Много лет ты обращаешься ко мне за советом, – продолжил ночной гость. – С тех самых пор, как я нашел тебя скорчившейся у этого самого зеркала во дворце твоего отца. До сих пор слышу топот солдатских сапог по коридорам в ту ночь. Вижу свет факелов, играющий на обнаженных клинках. А ты разве забыла?
Королева ответила ему прямым взглядом. Это далось ей нелегко – смотреть ему в глаза было все равно что заглядывать в бездну. Их темная глубина сначала поднималась навстречу ее взгляду, потом окутывала ее и тянула к краю.
– Я не могу сделать то, о чем ты просишь, – прошептала она.
Он прищелкнул языком:
– Одним приказом ты посылаешь тысячи людей на смерть в бою. Не моргнув глазом, следишь за тем, как ломают шпионов на дыбе. Улыбаешься, когда топор отсекает голову предателю. И теперь не решаешься избавиться от какой-то девчонки?
– Она же ни в чем не виновата.
– Она – угроза, – настаивал он. – Она глупа и слаба. Разве ты сама так не говорила? Доверить ей правление Грюнландом – все равно что посадить на трон несмышленого младенца. Ты это знаешь, и твои враги знают не хуже тебя. Разве ты не видела их в зеркале? А они уже кружат возле тебя, замышляют твое падение.
Королева закрыла глаза. Гость подошел к ней так близко, что она почувствовала его запах: от него пахло полночью, железом и прахом.
– Разве зеркало когда-нибудь говорило тебе неправду? Разве я когда-нибудь тебе лгал? – настойчиво продолжал он, но королева не отвечала. – У тебя есть выбор, – сказал он и растаял в воздухе.
Королева закрыла лицо руками.
– Я не могу убить ее. Не могу, – простонала она.
Она опустила руки и снова взглянула в зеркало, но на этот раз увидела не взрослую женщину, а юную девочку. Девочка стояла на коленях. Ее лицо было в слезах, платье – в крови.
Слова ночного гостя эхом звенели у нее в ушах. Разве зеркало когда-нибудь говорило тебе неправду?
– Никогда, – шепнула она.
Черный король далеко, но он слышит ее ответ; он читает прямо в ее сердце. И улыбается. Она верит, будто призывает его. Думает, что он в ее власти. На самом деле между ними идет война, и ей не одержать победу. Потому что она не знает, как победить такого врага.
Это он, король, вертит ею как хочет. И вертел всю жизнь: в детстве, в юности и теперь, когда она стала взрослой. Даже когда он не с ней, он все равно рядом. Нашептывает ей в ухо, острым когтем ведет по спине так, что кровь стынет в жилах.
Небо светлеет. Звезды меркнут.
Королева принимает решение.
Она берет со стола шкатулку.
И зовет егеря.
Глава 11
Темный Лес
Заря едва занялась, когда на узкую лесную тропу, один за другим, вышли семеро братьев: каждый чуть выше бочонка для сбора дождевой воды, в рабочей одежде и колпаке. Они шагали, забросив на плечо кирки.
За ними шел паук: спинка коричневая, как лесной орех, брюшко – сливочно-белое. Он возвышался над самым высоким из братьев на целый фут. В одной из многочисленных лапок-рук он держал корзинку из ивовых прутьев.
Паук на ходу выпустил вверх тонкую паутинку и опутал ею хорошенького белого мотылька – тот всю ночь играл в салки с лунным светом и вот, возвращаясь домой под утро, зазевался и был пойман. Быстро подтянув добычу к себе, паук проглотил ее целиком. Крылышки мотылька защекотали его пищевод.
– Я есть хочу, – пожаловался младший брат, который шел впереди. – Интересно, что Вебер собрал нам на обед?
– Мы едва позавтракали, а ты уже думаешь об обеде? – отозвался другой брат, шедший за ним.
Младший остановился и раздраженно глянул через плечо:
– Ну и завтрак – маринованная говядина с черным хлебом. А колбаски где?
– Шатци, будь любезен, шагай, а? – сказал второй брат и слегка подтолкнул его.
– Не толкайся, Юлий! – воскликнул Шатци и толкнул его в ответ.
– Эй, вы, хватит! – вмешался в перепалку третий брат. – Вебер положил колбаски, я видел. А еще он положил…
Тишину прорезал крик, пронзительный и тонкий. Братья застыли на месте.
Тот, кто начал ворчать, крепче сжал рукоять кирки и скинул ее с плеча.
– Вы слышали? – обратился он ко всем.
– Дурацкий вопрос, Якоб.
– Разумеется, слышали.
– Как такое можно не услышать?
Братья отвечали сердитыми голосами, но всякий, кто услышал бы их в тот миг, сразу понял бы, что им просто не по себе.
– Это он, – угрюмо сказал Якоб. – Снова кого-то забрал.
– Ммм, нет. Вряд ли, – с напускной веселостью возразил Шатци. – Скорее птица. Или белка.
– Белка? Белки не умеют визжать, болван, – сказал Юлий.
– Ну да, пока не обнаружат, что кто-то стащил у них орехи.
– Думаешь, это смешно, Иеремия? Ничуточки, – продолжал Шатци капризным тоном. – И вообще, как ты можешь шутить на эту тему после того, что случилось…
– Не обращай на него внимания, Шатц, – посоветовал Йоост, четвертый брат. – Это защитный механизм. Иеремия прячет под юмором тяжелые переживания.
– Ой, не надо! – взмолился Юлий.
Йоост бросил на него сердитый взгляд:
– А может, ему трудно справляться с болью. Ты когда-нибудь задумывался над этим?
– А может, он придурок.
– Заткнитесь уже, а? – зашипел на них Якоб.
Все притихли, напряженно выжидая.
– Вот видите? Ничего не случилось, как я и говорил! – Шатци всплеснул руками, точно разгонял страх. – Может, пойдем?
Новый крик разорвал утренний воздух. Якоб сорвался с места и побежал.
– Куда ты? – крикнул ему вслед Шатци.
– Надо его остановить! – бросил на ходу Якоб.
