«Ну а царапины с шишкой откуда?» — напомнил
Самокатову внутренний голос. На этот вопрос у Генки ответа не было. И он
отправился под душ — чтобы хоть немного успокоиться. Но спокойствие так и не пришло.
Самокатов не мог отделаться от мысли, что его сны — вовсе не сны. «Да почему же
не сны?! — сам с собой спорил Генка. — Я же просыпаюсь...» Да если б это была
явь, он бы сейчас не под душем стоял, а лежал под колесами товарняка...
Но сколько Самокатов себя ни убеждал, все
равно оба сна казались ему явью. Генка даже путаться начал — что ему снилось, а
что было на самом деле. Ну, то, что он в Курочкину превратился — это, конечно,
сон. А вот когда он пошел в школу и спорил там с Максом насчет все той же Курочкиной
— это сон или не сон? Вроде не сон... А может, сон?..
«Двойка!!» — сверкнуло у него в голове. Ему же
Нестерова пару влепила!.. Генка быстро достал дневник и перелистал... Есть!
Вот она!.. Самокатов обрадовался стоящей в дневнике двойке, как пятеркам никогда
не радовался. Значит, то, что было вчера в школе, произошло на самом деле. Он
поболтал с Горохом, схватил двойбан, вернулся домой и...
И что?
Генка опять оказался в тупике. Потом позвонила
Рита Курочкина и пригласила его на свидание. Выходит, с этого момента и
начался сон? Но тогда получается, что, придя из школы, он сразу же лег спать
(это в три-то часа дня!) и проспал до следующего утра. Фигня какая-то... Спать
он обычно ложился в одиннадцать, а с отъездом родителей — в двенадцать. Ночи,
разумеется, а не дня. Да, но если он, вернувшись из школы, не лег спать и не
ездил на Фарфоровскую — что же в таком случае он делал с трех до двенадцати?
Вот этого Самокатов, как ни старался, вспомнить не мог.
В общем, наскоро перекусив, Генка потопал в
школу. И встретил там Макса.
Горох, как всегда, был в своем репертуаре:
— Зацени, Самокат. Вчера на дискотеке две
девчонки из-за меня подрались.
На сей раз Генка ничего «заценивать» не стал.
— Макс, — сказал он, — я задам тебе несколько
вопросов. Ты на них просто отвечай и ни о чем меня не спрашивай.
Горохов окинул друга недоуменным взглядом.
— Самокат, ты в последнее время какой-то прибабахнутый.
«Будешь тут прибабахнутым», — подумал про себя
Генка, а вслух сказал:
— Ну, ты усек?
— Усек, усек, — ответил Макс и тотчас спросил:
— А почему я не должен ни о чем спрашивать?
— После объясню, — пообещал Генка и начал задавать
вопросы: — Я вчера в школе был?
— А ты что, сам не...
— Отвечай на вопрос!
— Ну, был.
— Мы о Курочкиной говорили?
— Ну, говорили.
— Раньше ты о ней слышал?
— Нет, не слышал.
— Мы с тобой после школы куда-нибудь ходили?
— Нет, не ходили... Слушай, Самокат, — не
выдержал Горохов, — а ты случайно не шизанулся?
— Вполне возможно, — со вздохом произнес Генка
и рассказал Максу обо всем, что с ним произошло. И во сне, и наяву.
— ...Вот такие у меня примочки, — мрачно
закончил Самокатов свой рассказ. — Что ты на это скажешь?
Горохов дурашливо похлопал друга по плечу.
— Чего тут говорить? Становись на учет в
психдиспансер.
— Да иди ты!.. — вспылил Генка, развернулся и
пошел. Злой, как черт.
Макс кинулся следом.
— Эй, я же просто пошутил.
— Отвали!
— Да не заводись ты, Самокат! Че ты такой нервный?
— Посмотрел бы я на тебя, если б тебе каждую
ночь кошмары снились! — с горячностью воскликнул Самокатов.
— Ой, как будто мне кошмары не снятся. Я вон
недавно чумовой «ужастик» видел. «Отрубленные пальцы» называется. Так потом я
от этих пальцев две ночи подряд во сне удирал.
— Ты хоть удирал, — ответил Генка несколько поспокойнее.
— А я на рельсы упал и ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу. А электровоз
надвигается...
— Все это лажа, — сказал Горохов, — причем
полная.
— Да? А шишка v меня на затылке откуда?
— Ударился обо что-то.
— О подушку, что ли?
— Почему о подушку?! О кровать, например.
— А шею кто мне оцарапал?
— Да ты сам ее себе оцарапал. Вон у тебя ногти
какие.
— Хорошо. А с Курочкиной как быть?
Здесь Макс вынужден был согласиться:
— Да, с Курочкиной неврубон. Ты действительно
видел ее в нашем классе?
— Как тебя сейчас. И на уроках, и на
переменах... Слушай, Горох, — Самокатов понизил голос, — а вдруг у меня и
вправду крыша едет?
— Это легко проверяется. Есть специальные
тесты.
Генка поморщился.
— Что мне — в психбольницу идти?
— Не обязательно. Я могу тебя проверить.
— Ты?!
— Ну да. У меня же отец психиатр... Вот закрой
глаза.
— Зачем?
— Да не бойся, закрывай. Я тебе точно скажу,
рехнулся ты или нет.
Самокатов закрыл глаза.
— А теперь дотронься указательным пальцем до
кончика носа.
Самокатов дотронулся.
— Зашибись! — сделал вывод Горохов. — Ты в полном
порядке.
— Да уж, в порядке, — вздохнул Генка, но на
душе у него стало чуточку спокойнее.
— Ты просто заучился, Самокат, — сказал другу
Макс. — Видеокамера — это, конечно, круто, — Горохов был в курсе Генкиных дел.
— Но и за нее особо корячиться не стоит.
— Да я особо и не корячусь.
— Не заливай. Кто на каждом уроке первым лезет
отвечать?
Генка промолчал. А Макс продолжал:
— У нас же сейчас самые клевые годы. Нам надо
не учебники зубрить, а отрываться. А когда вырастем — начнется скучная взрослая
жизнь... — Горохов скорчил кислую гримасу.
— Да, взрослая жизнь — это гадость, — тоже
скривился Самокатов.
— Вот и давай сегодня махнем на дискотеку, —
предложил Макс. — Классных девчонок подцепим...
— Я уже одну подцепил, — буркнул Генка. — А
она меня — бац! — и под товарняк.
— Ты, главное, думай об этом поменьше.
Но Самокатов не мог не думать.
— Нет, все же странно...
— Да что странно-то?!
— Ну понимаешь, эти сны — будто и не сны.
— Фу-у, — отдувался Горохов, — ты меня уже
заколебал своими снами. Ну ладно, давай посмотрим фактам в лицо.
