Зрелище, надо признать, было не для
слабонервных.
Афонькин — так тот сразу бухнулся в обморок. А
всех остальных с головы до ног окатила ледяная волна ужаса.
Всех, кроме Гвоздя. Бравый майор даже бровью
не повел.
— А ну-ка, орлы, — бесстрашно закричал он, —
давайте хором скажем заклинание!
Стальной голос Гвоздя вернул всем решимость.
— Эни-бени-рики-таки! — начали все, но тут из
единственного глаза чудовища полыхнул кроваво-красный свет — и звуки в
гостиной исчезли. Майор, капитан и ребята орали что есть мочи, но не слышали ни
себя, ни друг друга.
Зато страшилище было слышно прекрасно.
— С-с-сейчас я-а выр-р-ву твое-о с-с-сердце, —
разом шипело, рычало и свистело оно, протягивая к Самокатову длинное щупальце
с острым крюком на конце.
Ситуация сложилась прямо-таки критическая. Заклинание
вслух не произнести, серебряными пулями гадину не убить; и главное — не
убежать, потому что чудовище опутало своими склизкими щупальцами окна и
двери... Словом, стой и жди, когда тебя монстр сожрет.
И тут Любка — молодец! — нашла выход из положения.
Она вытащила изо рта ком жвачки и, бесстрашно подскочив к твари, залепила ей
жвачкой глаз. Кроваво-красный свет потух, и в комнате снова зазвучал стальной
голос Гвоздя:
— Отлично придумано, Люба!.. Быстро говорим заклинание!..
И все хором отбарабанили:
Эни-бени-рики-таки
Тай-бары-барыки-смаки
Эн-бен-турумбен.
Бакс!..
И как только они сказали «бакс», мерзкое
существо исторгло истошный вопль и начало таять прямо на глазах. За пару
секунд оно полностью растаяло и растеклось по полу серо-буро-малиновой жижей.
— Есть контакт! — подкрутил усы бравый майор.
— Ура-а! — победно закричали остальные.
От этого крика поэт Афонькин очнулся. Он с
опаской обвел глазами комнату и спросил:
— Чудовище убежало?
— Убежало, убежало, — успокоила его Любка,
сунув в рот новую пластинку жвачки. — Все о'кей.
Но оказалось — не все о'кей. Из
серо-буро-малиновой жижи в предсмертной агонии взметнулось щупальце и,
нацелившись на Самокатова, выпустило в него струю огня, будто из огнемета.
Волосы на Генкиной голове запылали, как факел. Самокатов закрутился юлой,
пытаясь сбить с головы пламя. Ему это удалось. Но щупальце схватило Генку за
ноги и швырнуло через всю гостиную.
Самокатов, словно ракета, вылетел в прихожую,
сшиб зеркало, протаранил дверь своей комнаты, треснулся о шкаф, проехался по
столу, свалил торшер и грохнулся на кровать.
В комнату вбежали Гвоздь, Горохов, Афонькин и
Крутая (Кипятков, по приказу майора, остался в гостиной наблюдать агонию
чудовища).
— Ты в порядке, Самокат? — спросил у друга
Макс.
— В порядке, — мужественно ответил Генка и
потерял сознание.
Майор Гвоздь позвонил в Большой дом.
— Врача! Быстро! — распорядился он. — Самого
лучшего! — И назвал адрес.
Через несколько минут появились врач и
медсестра. Они осмотрели Самокатова.
— Что скажете, док? — спросил у врача майор.
— Ну, волосы — не зубы, отрастут, — ответил
врач. — А в остальном — дело дрянь. Множественные ушибы во множественных
местах. Нужна срочная операция.
В этот момент Генка открыл глаза.
— Тебе сколько лет, парнишка? — наклонился к
нему врач.
— Четырнадцать.
— О, уже большой. Поэтому врать не стану.
Плохи твои дела.
— Но есть хотя бы один шанс? — с надеждой спросил
Самокатов.
— Есть, — кивнул врач. — Один шанс из тысячи.
— Он повернулся к медсестре. — Маша, готовь больного к операции.
Медсестра Маша стала раскладывать на столе хирургические
инструменты. Воспользовавшись минуткой, каждый сказал Генке пару ласковых
слов.
— Будь мужиком, Геша, — промолвил Гвоздь. —
Терпи.
— Хорошо, — пообещал Генка.
Горохов поднял руку со сжатым кулаком.
— Мысленно с тобой, Самокат.
— Спасибо, Горох, — поблагодарил его Генка.
— Я напишу про тебя стихотворение, Геннадий, —
пообещал Афонькин.
А Любка, склонясь к Самокатову, поцеловала его
в обе щеки.
— Может, это тебе, Гена, хоть как-то поможет.
Операция началась...
— Финита ля комедия
[1], — наконец
сказал врач, отложив скальпель.
— Ну как Гена?! — кинулись все к нему.
— Думаю, выкарабкается.
Глава ХХIII. ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ
И Генка действительно выкарабкался. И волосы у
него отрасли. И с классной девчонкой он на дискотеке познакомился. Так что
полнейший хеппи-энд. Вот только непонятно было — кто же такая Рита Курочкина, и
зачем она хотела съесть Генкино сердце? На эти вопросы ребятам ответил майор
Гвоздь. Как-то раз, уже летом, он пригласил Генку, Макса и Любку в Большой дом.
— Здрасьте, — поздоровались ребята, входя в
знакомый кабинет.
— Здравия желаю! — козырнул им Кипятков.
— Здорово, орлы, — подмигнул им Гвоздь. — Проходите,
садитесь.
Ребята прошли. Сели.
— Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить наиприятнейшее
известие, — шутливо переиначил майор классика.
— Вы закончили дело! — сразу сообразили
ребята.
— Так точно. — Гвоздь попыхивал своим неизменным
«Беломором».
— И кто же такая Курочкина? — с нетерпением поинтересовался
Самокатов.
— Сейчас все узнаете... Жора!
— Я!
— Организуй-ка нам чайку.
— Есть, товарищ майор!
Кипятков притащил чайник, чашки, литровую банку
вишневого варенья, бублики, пряники, конфеты... Все уселись за стол. И Гвоздь
приступил к рассказу:
— У этой истории два начала. Вернее, даже три.
Начну с самого первого. В V веке до нашей эры в Древнем Египте жил жрец по
имени Па Ди Ист. Он был хранителем Сосуда Жизни — самой большой жреческой
реликвии. Перед смертью Па Ди Ист приказал похоронить Сосуд Жизни вместе с
собой. И не просто похоронить, а спрятать внутри своей мумии. Па Ди Ист являлся
верховным жрецом Египта, поэтому его приказание было в точности исполнено:
Сосуд Жизни вложили в мумию жреца, мумию положили в саркофаг, а саркофаг
поставили в гробницу. Казалось бы, на этом история и кончилась. Но на самом
деле она только началась...
