— У них не та квалификация, — сказала Крутая.
И, помолчав, добавила: — В принципе я могу это снадобье сделать. Я ведь тоже
колдунья.
— Ты — колдунья?! — изумились ребята.
— Да. Но пока скрытая. Видите эти три
переплетенные линии? — показала Любка на свою ладонь. — Это магический знак.
Он означает, что в шестнадцать лет во мне проявятся способности мага, и я смогу
колдовать не хуже бабушки. Я уже сейчас кое-что умею делать...
— Любочка, — взмолился Самокатов, — сделай это
снадобье.
— Сделаю, — пообещала Любка. — Но не сегодня.
— А когда? Завтра?!
— Нет, завтра у меня прыжки с парашютом.
— Послезавтра?
— Нет, послезавтра я позирую для обложки
«Космополитена»... Давай на следующей неделе.
Генка страдальчески закатил глаза.
— Еще неделю жить с этими кошмарами?! О, нет,
я больше не могу...
— Ты же мужчина, Самокатов, — напомнила ему
Крутая. — Ты должен быть смелым.
— Да я смелый, — вздохнул Генка. — Вот только
как представлю, что ночью опять всякая гадость будет сниться — бр-р... —
Самокатов скривился.
— Люб, а может, сегодня снадобье приготовишь?
— вмешался Горохов.
— Исключено, — отрезала Крутая и, запрыгнув в
джип, вставила ключ в замок зажигания.
И тогда Макс достал из кармана свое главное
оружие. Новую жвачку.
— Люба, — вкрадчиво промолвил он, — смотри, какая
у меня жвачечка есть. Она еще даже в продажу не поступила. А вкус у нее —
у-у-у... — Горохов зажмурился, словно от удовольствия. — Кайфовый. Другие жвачки
ей в подметки не годятся. И главное, чем дольше ее жуешь, тем вкуснее она
становится.
Крутая покосилась на упаковку.
— И впрямь какая-то новенькая.
— Хочешь пожевать? — предложил Генка.
— Ну, дай попробовать.
Любка вынула изо рта свою жевательную резинку
и прилепила ее к ветровому стеклу. А вместо нее сунула в рот розовую полоску
Максовой жвачки и стала ее сосредоточенно жевать.
— О-о, конец света, — распробовав, сказала
Крутая.
— А я что говорил? — заулыбался Макс.
— Плачу за блок десять баксов, — объявила
Любка.
— К сожалению, не продается, — развел руками
Горохов. — Но если ты сегодня приготовишь снадобье... — Макс сделал
многозначительную паузу.
— А ты, оказывается, хитрюга... — Крутая с
интересом окинула Горохова взглядом. — И руки у тебя ничего, — обратила она
внимание.
— У меня и ноги ничего, — сказал Макс.
— Ладно, — приняла решение Любка. — Залезайте
в тачку. Поехали.
— Куда? — спросил Самокатов.
— Куриные яйца покупать.
— Зачем? — спросил Горохов.
— Скоро узнаете.
Глава XIV. ЧЕРНАЯ РУКА
По дороге мальчишки засыпали Любку вопросами.
— Люб, а как ты думаешь, почему мне все время
снится сестра твоей бабушки? — спрашивал Генка.
— Потому что фамилия Курочкина энергетически
очень заряжена, — отвечала Крутая, поворачивая с Боровой на Марата.
— Люб, а почему твоя прабабка назвала дочек
одинаковыми именами? — спрашивал Макс.
— Потому что ей нравилось имя Маргарита. Вот
она обеих так и назвала. А чтобы не было путаницы, называла мою бабушку —
Марго, а ее сестру — Ритой... — Крутая свернула с Марата на Разъезжую.
— А Рита тоже была колдуньей? — интересовался
Самокатов.
— Конечно.
— А твоя прабабушка?
— Не-а, она была обыкновенной женщиной. Магические
способности передаются через поколение. Поэтому мы с бабушкой — колдуньи, а моя
мама — нет... — Крутая выехала на Загородный проспект.
— А в школе юных ведьм чему учат? — любопытствовал
Макс.
— Ходить по воде, летать по воздуху... —
перечислила Любка.
— Ну уж это ты загнула, — снова заспорил Горохов.
— По физическим законам человек не может ни ходить по воде, ни летать по
воздуху...
— По физическим не может, а по магическим
может, — ответила Крутая, заворачивая в Кузнечный переулок. — Приехали.
Джип остановился у Кузнечного рынка.
— Вы меня здесь подождите, — сказала Любка. —
Я мигом.
И пошла на рынок.
— Свежие? — спросила она у носатого грузина,
торгующего яйцами.
— Свэжайшие, дарагая, — расплылся тот в улыбке.
— Толка что из-пад куры.
— Жаль, — вздохнула Крутая. — Мне тухлые
нужны.
— Шутыш, красавица.
— Нет, правда.
Грузин сделал приглашающий жест.
— Тагда бэры, оны всэ тухлые.
— Вы ж сказали — свежие.
— Пашутыл, дарагая. Сколко тэбэ?
— Одно.
— Всего одын яиц? Паслушай, пачэму так мало?!
Бэры дэсаток.
Любка покачала головой.
— Нет, мне одно.
Грузин протянул ей яйцо.
— С тэбя восэм рублэй, дарагая.
Крутая, не торгуясь, выложила деньги.
— А оно точно тухлое?
— Вай-вай-вай. Обыжаешь, красавица. Тухлээ
этых яиц па всэму рынку нэ найты.
Любка направилась к выходу. А грузин закричал
зазывно:
— Каму свэжий яиц! Падхады, бэры! Толка что
из-пад куры!
Запрыгнув в джип, Крутая протянула яйцо Максу.
— Держи. Смотри не разбей.
— А это нам зачем? — спросил Горохов.
— Гоголь-моголь будем делать.
— О, я люблю гоголь-моголь, — оживился Самокатов.
Любка ничего не ответила, лишь усмехнулась
загадочно. Смысл этой усмешки Генка понял, когда они приехали к нему домой на
Лиговку.
Разбив яйцо, Крутая вылила содержимое в
тарелку. Мальчишки как по команде сморщили носы.
— Фу-у, оно же тухлое, — сказал Макс.
— К сожалению, не совсем, — ответила Любка, отделяя
желток от белка. — Надо бы еще тухлее. Ну да ладно, сойдет и такое.
— И я должен съесть эту тухлятину? — Самокатов
содрогнулся от отвращения.
— Ничего не поделаешь, — сказала Крутая. — От
лявр иначе не избавиться.
Она взбила белок в пену, а желток перетерла с
сахаром. Затем все это тщательно перемешала... В общем, приготовила настоящий
гоголь-моголь, только тухлый.
