— Рита?! — чуть не подавился Генка.
— Да, ее Маргаритой звали. Очень хорошая была
девушка. — Афонькина вздохнула. — И вот погибла в автокатастрофе. В самом
начале зимы. И вместо того, чтобы вести Риту в загс, Вовочка повез ее на кладбище.
— На собачье? — брякнул Макс.
Самокатов пнул друга под столом. А Горохов уже
и сам понял, что сморозил глупость. Но слово — не воробей, вылетит — не
поймаешь.
К счастью, учительница не расслышала.
— Риточка хотела стать врачом, — с грустью
продолжала она. — Училась на третьем курсе мединститута.
— А какая у нее была фамилия? — вкрадчиво осведомился
Генка.
— Курочкина.
«Ни фига себе!» — подумал Самокатов.
«Вот это фишечка!» — подумал Горохов.
А Афонькина вся ушла в воспоминания:
— Вовочка ее так любил, так любил! Прямо души
в ней не чаял... И сейчас любит. Каждый день к ней на могилку ходит. Я ему
говорю: «Вовочка, ну что поделаешь. Надо жить дальше. Найди себе другую
девушку». А он мне отвечает: «Нет, мамочка, мне никто не нужен. Только Рита».
Бедный мальчик... — Мария Сергеевна всхлипнула.
Кап — капнула в ее чашку слезинка.
— ...Они уж и квартиру себе купили. И решили:
если у них родится девочка — Машенькой назвать. В мою честь. И вот все пошло
прахом. Ритули больше нет. А Вовочка так тоскует...
Кап — капнула в чашку еще одна слезинка.
Конечно, нехорошо продолжать столь печальный
для учительницы разговор. Но ребята должны были все выяснить до конца.
Поэтому Макс осторожно произнес:
— А вы бы, Марья Сергевна, посоветовали ему
собаку завести.
— Чтоб не тосковал, — прибавил Генка.
— Ну что вы, мальчики, — махнула морщинистой
ручкой Афонькина. — Вовочку в четыре годика укусила овчарка. С тех пор он не
любит собак.
«Собак не любит, а каждый день на собачье
кладбище ходит», — отметил про себя Самокатов. А вслух спросил:
— А вы были на Ритиных похоронах?
— Нет, не была. Вовочка мне не позволил. Он
сказал: «Я хочу, мамочка, чтобы ты запомнила Риту живой».
— А после на кладбище ходили? — поинтересовался
Горохов.
— Нет, не ходила. Вовочка мне сказал: «Я,
мамочка, за двоих буду на могилку ходить».
«Знала бы она, на какую могилку ходит ее Вовочка,
— подумал Макс. — Точно бы офонарела».
— Ой, что же я на вас, мальчики, тоску-то нагоняю,
— спохватилась Афонькина. — Расскажите лучше о себе. Как вы учитесь?..
Мальчишки рассказали Марии Сергеевне о себе,
доели пельмени и, попрощавшись, вышли на улицу.
И сразу же принялись горячо обсуждать услышанное.
— Ни фига себе! — восклицал Генка. — Выходит,
Курочкина существует на самом деле!
— Существовала, — поправил его Макс. — Она же
погибла.
— Я в этом не уверен.
— Так ведь Марья Сергевна сказала.
— Мало ли что она сказала.
— Ты думаешь, Вовочка ей лапшу на уши навешал?
— Вполне возможно... Да-а. Я смотрю, тут сплошные
загадки.
— А до разгадки нам, как до луны, — добавил
Горохов. — Хотя... — Он в раздумье потер лоб.
— Что «хотя»?
— Постой, постой, Самокат, — Макс продолжал
усиленно тереть лоб. — Марья Сергевна говорила, что они заявление в загс
подавали. Так?
— Ну, так.
— А в это заявление вносятся все данные о
женихе и невесте.
— Откуда ты знаешь?
— У меня же мамаша в загсе работает.
— Ты хочешь сказать — в заявлении есть адрес
Курочкиной?
— Вот именно!
— А если заявление уже выкинули?
— А если не выкинули?
— Они же его еще в начале зимы подавали.
— Ну и что? Мать говорила, что в загсах ничего
просто так не выкидывается.
— Надо бы, конечно, проверить, — сказал Генка.
— Вот только в какой загс они подавали заявление?
— Заявления подаются в районные загсы по месту
прописки, — со знанием дела объяснил Горохов. — Значит, скорее всего, Афонькин
и Курочкина подали заявление в загс нашего района.
— Почему нашего?
— Да потому что Афонькин купил квартиру Красавцевой.
И наверняка в ней прописался.
— Точно, Горох! А где здесь загс?
— На Фонтанке. Как раз там моя мать и
работает.
— Класс! Ну что, гребем на Фонтанку?!
— Гребем!
У входа в загс стояло множество машин с
разноцветными ленточками и куклами на капотах. В дверь то и дело входили
женихи с невестами, а выходили уже мужья с женами.
— Ты меня, Самокат, тут подожди, — сказал Горохов.
— Я сейчас все узнаю.
И Макс скрылся за дверью загса.
Генка отошел к парапету и, облокотясь, начал
глядеть на мутную воду Фонтанки. В голове у него закрутилась дурацкая песенка:
«Чижик-пыжик, где ты был?» — «На Фонтанке водку пил...»
Вскоре появился Горохов. С улыбкой до ушей. В
руке он держал «Заявление о вступлении в брак» Афонькина и Курочкиной. Оно
представляло собой стандартный бланк-вопросник.
Из письменных ответов Курочкиной мальчишки узнали,
что Рита родилась в Питере, в браке ранее не состояла и — самое главное! — жила
по адресу: Поганый тупик, 9.
— Это чистейшая залепуха! — убежденно воскликнул
Самокатов. — Такого названия быть не может!
— А вот и может, — возразил Горохов. — Я по
карте смотрел.
— По какой карте?
— У матери на работе телефонный справочник
есть, и там, в самом конце — карта города. Поганый тупик находится недалеко от
Витебского вокзала.
— Ни фига себе, — сказал Генка.
— Странно только, что Курочкина номер квартиры
не указала.
— Наверное, это частный дом.
— Откуда у Витебского вокзала частные дома?
Там же почти центр.
— М-да. И правда, странно.
Макс сплюнул в Фонтанку.
— Ну что, Самокат, рулим в Поганый тупик?
— Рулим, Горох.
Глава X. МРАМОРНАЯ КУРОЧКИНА
И «прирулили» ребята... на кладбище. Но на сей
раз не на собачье. Впрочем, оно мало чем отличалось от собачьего. Те же
надгробия, те же цветочки с веночками на могильных плитах... Только вместо карлика
дорожки подметал великан под два метра ростом.
