В Генкиной голове снова роем закружились
ставшие уже такими привычными вопросы: значит, это был не сон?.. или сон?.. или
не сон?.. или сон?..
— Вот блин! — угрюмо буркнул Самокатов.
— Да все нормально, Самокат! — бодренько
откликнулся Горохов. — У нас же теперь зацепка имеется...
— Зацепка?
— Ну да! Марья Сергевна. Надо ее расспросить о
сыне.
Генка тут же ухватился за эту идею.
— Так погнали в школу, Горох! Афонькина, наверное,
сейчас там.
— Погнали, — сказал Макс. — Заодно и на уроки
сходим.
— Ой, мне ж надо еще двойбан исправлять, —
вспомнил Самокатов. — Так в лом к этой Нестеровой подходить...
Но Генка все же пересилил себя и подошел к учительнице.
Та выглядела еще более мрачно, чем обычно. Раньше у нее хоть заколка для волос
была коричневого цвета. Сейчас же на Нестеровой все сплошь было черным. Даже
серьги в ушах.
— Екатерина Васильна, а можно двойку по
русскому исправить? — спросил Самокатов.
— Надо не исправлять двойки, а не получать их,
— холодно ответила учительница.
— Да я случа-а-йно ее получил, — притворно
заныл Генка.
Нестерова молча буравила Самокатова своими глазами-ледышками.
Генке неприятно стало от ее взгляда. Вдобавок он еще вспомнил, как учительница
вынимала у него из груди сердце. От этих воспоминаний Самокатова прямо в дрожь
бросило.
— Ладно, — сказала Нестерова. — Приходи
послезавтра к часу в учительскую. У меня будет «окно», и я тебя поспрашиваю.
— А сегодня нельзя? — сразу начал торговаться
Самокатов. Ему хотелось поскорее избавиться и от Нестеровой, и от двойки.
— Нет, — отрезала учительница. — Сегодня я
уезжаю в Москву. На похороны. Вернусь только послезавтра.
Самокатов спустился на первый этаж, где
располагались начальные классы, и где его ждал Горохов.
— Ну что, договорился? — спросил Макс.
— Ага.
— Когда?
— Послезавтра.
— А чего не сегодня?
— Сегодня она в Москву уезжает. На свадьбу.
— Нестерова — на свадьбу?! — не поверил своим
ушам Горохов.
— Ой, то есть на похороны.
— А, ну это другое дело, — сказал Макс. — А я
сейчас Купоросова встретил. Приколись, Самокат, у него шея шарфом обмотана.
— Ни фига себе! — воскликнул Генка, мигом
вспомнив, как директор перерезал себе горло бритвой.
— Химичка к нему подвалила, — продолжал Макс,
— и говорит: «Что это с вами, Агафон Евлампиевич?» А он ей: «Да вот, горло
простудил».
— Видали мы, как он горло простудил, —
пробурчал Самокатов, мысленно видя, как из горла директора хлещет ядовито-зеленая
жидкость.
Прозвенел звонок на перемену, и друзья направились
к первому «А». Навстречу им из дверей класса, с писком и визгом, повалила толпа
первоклашек.
— А ну, брызнули, мелюзга! — гаркнул на них
Горохов. — Крутой Макс рулит!
Первоклашки испуганно посторонились.
Мальчишки вошли в класс, но вместо старенькой
и худенькой Афонькиной увидели другую учительницу. Молоденькую и полненькую.
Она вопросительно посмотрела на ребят.
— Что вы хотите, мальчики?
— Нам нужна Марья Сергевна, — сказал
Самокатов.
— Она уже полгода как на пенсии, — сообщила
учительница.
— Да-а? — разочарованно протянул Генка. — А мы
хотели с ней поговорить.
— Мы у нее раньше учились, — добавил Макс.
— Ну так сходите к ней в гости, — посоветовала
учительница. — Я думаю, Марии Сергеевне будет приятно увидеть своих бывших
учеников.
— А где она живет? — спросил Горохов.
— Тут, неподалеку. Дать вам адрес?
— Ага, — сказали ребята.
Глава IX. БОЛЬШАЯ ЛЮБОВЬ ВЛАДИМИРА АФОНЬКИНА
Марию Сергеевну мальчишки встретили на улице.
Она возвращалась из магазина. В одной руке у нее была сумка, в другой —
авоська.
— Здрасьте, Марья Сергевна! — подскочили к ней
Генка с Максом.
— Здравствуйте, мальчики. — Учительница подслеповато
прищурилась. — Максим и Геннадий?
— Они самые! — бойко ответил Горохов.
— Давайте мы вам поможем, — предложил Самокатов.
— Спасибо, мальчики, я уже почти пришла. Вон
мой подъезд.
— Мы вам до квартиры дотащим. — Макс забрал у
учительницы сумку.
А Генка взял авоську.
Афонькина жила на первом этаже.
— Раз уж вы мне помогли, то заходите в гости,
— пригласила она ребят.
А мальчишкам только того было и надо. Но для
виду они стали наперебой отказываться.
— Да нет, Марья Сергевна.
— Мы в другой раз, Марья Сергевна.
— Заходите, заходите, — открыла дверь
учительница. — Я вас пельменями угощу. Любите пельмени?
— Любим, — сказали друзья.
Едва Генка с Максом вошли в квартиру, как
сразу же увидели знакомую фотографию — Афонькина со своим сыном. Ребята
понимающе переглянулись.
Через несколько минут Мария Сергеевна позвала
их к столу. В тарелках аппетитно дымились пельмени.
— Берите сметанки, — радушно предлагала
учительница. — А вот кетчуп...
— Спасибо, Марья Сергевна...
Самокатов густо полил свою порцию сметаной, а
Горохов, столь же густо, кетчупом.
И мальчишки принялись с аппетитом уплетать
пельмени.
— Марья Сергевна, а вы что, на пенсии? —
интересовался с набитым ртом Макс.
— Да, Максим, я теперь пенсионерка.
— А зачем вы на пенсию ушли? — спросил Генка и
тоже с набитым ртом. — Поработали бы еще.
Афонькина помешивала ложечкой сахар в своей
чашке с чаем.
— Я и так, Гена, сорок лет школе отдала.
— Сорок лет?! — изумились ребята. — Круто!
— Да, круто, — улыбнулась учительница. — У
моих первых учеников уже внуки подрастают.
— А у вас внуки есть? — спросил Горохов.
— Нет, — покачала седой головой Афонькина. —
Мой сын еще не женат.
— А чего он не женится?
Мария Сергеевна заметно погрустнела.
— Вовочка хотел жениться. И девушку себе
нашел. Они уже и заявление в загс отнесли. А потом... потом Рита погибла.
