— Ну, ты, Мухина, и врать, — сказал Володька, когда мы вышли из отдела кадров.
— А ты думал, — ответила я, чрезвычайно собой довольная.
Кое — как скоротав время до вечера, мы поехали на станцию "Петроградская". Дежурная провела нас на платформу — или как она выразилась, в "коллектор". Это был узкий коридор, в который выходило множество дверей. За одной из этих дверей мы и обнаружили Зинаиду Ивановну.
— Зовите меня просто Зина, — сразу затараторила она. — Сейчас планерка закончится, и пойдем ко мне в бытовку чай пить.
После планерки Зина привела нас в маленькую комнатку, поставила на плитку чайник и вынула из сумки пакет.
— Зефир в шоколаде уважаете?
— Еще бы! — с восторгом завопила я.
И мы стали пить чай с зефиром. Красота.
— А вы с Эмминой мамой подругами были? — спросил Володька.
— Ну, не то чтоб подругами. Работали на одной станции. Мой участок был от "Горьковской" до "Петроградской", а ее — от "Петроградской" до "Черной речки". Обычно обходчицы вдвоем свои участки обходят, потому как страшно одной по тоннелю шастать. Мало ли что. А Ленка почему — то любила одна…
Было отчетливо слышно, как над нами, по платформе, ходят пассажиры. А когда к станции подъезжал состав, в бытовке все начинало трястись.
— Шумно у вас, — заметила я.
— А — а, — беспечно махнула рукой Зина. — Это пока поезда ходят. А через полчаса здесь будет тихо, как на кладбище.
И точно. Постепенно все звуки стихли. Станция закрылась. Поезда ходить перестали. В коллекторе раздался пронзительный звонок. Голос дежурной, усиленный динамиком, сообщил: "Напряжение снято. Можно входить в тоннель".
— А хотите со мной в обход? — предложила Зина.
— Конечно! — в один голос согласились мы.
Она принесла нам по желтому сигнальному жилету, и мы спустились в тоннель.
В тоннеле было тихо. Тускло мерцали лампочки по стенам. Где — то капала вода. Шпалы располагались так часто, что приходилось идти по ним мелкими шажками.
Зина включила мощный фонарь и начала осматривать какие — то штучки сбоку от железнодорожного пути.
— Это кронштейны, — разъяснила он нам. — На них крепится третий рельс. Видите, он деревянными коробками закрыт. По нему как раз и проходит ток.
— Ой — ой — ой, — завизжала я. — Смотрите — мышка!..
— Да, мышка, — посмеивалась Зина, — а на некоторых станциях и крысы водятся. Вот такие, — развела она руки на ширину плеч.
Иногда по дороге, в стенах, попадались чернеющие провалы.
— Это проходы на соседний путь, — объясняла Зина. И вдруг остановилась у одного из проходов. — А вот здесь находится подземный госпиталь. Хотите посмотреть?
Мы, конечно, хотели.
Войдя в темный проход, Зина высветила на полу грязную крышку люка. Общими усилиями мы откинули ее в сторону. Вниз, в кромешную тьму, уходила железная лесенка. Зина безбоязненно полезла первой. За ней двинулась я. За мной — Володька.
Обходчица щелкнула выключателем. Загорелся свет. Мы ахнули от неожиданности. Перед нами было громадное помещение со множеством коридоров, расходящихся в разные стороны.
— Это и есть подземный госпиталь, — сказала Зина, довольная произведенным эффектом. — Вернее, будет госпиталь, если война начнется. Не дай бог, конечно.
Мы переходили из одной пустой комнаты в другую.
— Чего тут под землей только нет, — тараторила Зина. — И какие — то склады, и электростанции… А когда метро рыли, то подземный ход обнаружили. Старинный. Он от женского монастыря идет. Как раз здесь где — то и проходит, — показала она пальцем на ближайшую стену.
Мы снова вылезли в тоннель и отправились дальше. На всем протяжении нашего пути по стенам белели небольшие таблички с цифрами.
— Теть Зин, — спросила я, — а что это за цифры?
— Да пикеты. Чтоб рабочим удобней место работы находить. Вроде указателей. Видишь, написано: двести один — тринадцать. А через метр: двести один — четырнадцать. А дальше: двести один — пятнадцать…
Разговаривая, мы незаметно дошли до станции "Черная речка", посидели там на лавочке и двинулись обратно, но уже по второму пути.
Два раза мигнули в тоннеле лампочки.
— Пять часов, — определила Зина. — Пора наверх выбираться. Через пятнадцать минут ток на третий рельс подадут. Шарахнет — мало не покажется.
Мы ускорили шаг. Вскоре появились светофоры, а затем и станция. Мы опять прошли в коллектор и сели пить чай.
— Она странная была, маманя твоя, — продолжала за чаем разговор Зина. — Любила по выходным работать, когда в тоннеле вообще никого нет… В монастырь уходила. Монашенкой.
Мы с Воробьем переглянулись. Леночка Леонидовна была монашенкой? Это что — то новенькое.
— Расскажите, теть Зин, — попросила я.
— А чего тут рассказывать. Просто разговор как — то зашел о подземном ходе, что от монастыря ведет. Ленка и говорит: "А я там монашенкой была. Не покажешь ли, где этот ход?" Ну а мне жалко, что ли?.. Я показала.
— А монастырь отсюда далеко? — спросил Володька.
— Рядом. На реке Карповке. — Допив чай, Зина Поднялась. — Пойду к дежурной схожу. Надо в журнале отметиться, что мы из тоннеля вышли. А вы поспите, ребята, поспите. С непривычки — то тяжело ночь не спавши.
Долго нас упрашивать не пришлось. Я улеглась на одну лавку, Володька на другую. Зина, погасив свет, ушла.
— Воробей, — сказала я в темноту, — ты спишь?
— Нет еще. А что?
— А вдруг в этом подземном ходе спрятаны сокровища?
— Фантазерка ты, Мухина, — шумно вздохнул Володька. — Да разве наше правительство отдаст Герундии ядерное оружие за какие — то там сокровища? Не — ет, тут что — то посерьезней. Но вот что?..
Глава XXIII
МАТУШКА ЛЮДМИЛА
Пасмурным утром, наскоро перекусив в кафе жареными сардельками, мы отправились в женский монастырь. Над входом висела большая икона. Мы на всякий случай перекрестились и вошли. Мраморный пол был чисто выметен. Монахиня в черных одеждах продавала в углу религиозную литературу.
Я вновь завела пластинку насчет мифической матери, оставившей меня в роддоме.
— Господи боже мой, — всполошилась монахиня. — Грех — то какой родное дитя бросать.
— И не говорите, — кивала я.
— Понимаете, в чем тут дело, — влез в разговор Володька. — Ее мать работала у вас монашкой.
— Господи прости, что значит работала? У нас не работают, мальчик, у нас богу служат.
— Ну богу служила, — поправился Воробей. — Не в этом суть.
