– Простите, как вас звать? – перебиваю я неиссякаемый поток благодарностей.
– Михаил.
Не сдержавшись, я фыркаю. Хотя что тут смешного, у человека отец чуть не умер.
– Простите. Просто так совпало, что моего сына тоже зовут Михаилом. Я заехала за ним в садик. За ним и сыном моей подруги.
По опыту я уже знаю, что взволнованных людей легче всего успокоить пространной собственной речью.
– …Возможно, я бы не обратила внимания на стоявшую машину, но я видела её на пути туда и поняла, что надо проверить, не случилось ли чего. Вот и всё. И потом, если кого и нужно благодарить, так это врачей «скорой помощи», которые опровергают тезис, будто бесплатной медицины у нас нет…
Он тут же вклинивается в образовавшуюся паузу:
– Простите, а вы замужем?
– А вы знаете анекдот про жокея и зеленую лошадь? – парирую я.
Выходит, как-то грубовато, но я считаю, что не сделала ничего такого, за что следовало бы ко мне вот так приближаться. Поблагодарил и катись!
– Анекдот я знаю… Значит, вы имеете в виду, чтобы я не ходил вокруг да около, а сразу переходил к делу?
Я смутилась: в самом деле, анекдот про жокея, который хотел привлечь внимание понравившейся ему женщины, для чего покрасил свою лошадь в зеленый цвет, был слишком грубым намеком.
– Просто… Я хотел пригласить вас на ужин, но думаю, если вы замужем… ваш муж может быть против…
Ох уж эти мне подходы издалека! Ох уж эти мне экивоки!
– А если я страшная, как Баба-яга, и такая же старая?
– Доктор на «скорой» сказал, что вы очень красивая.
– Считаете, у вас с доктором одинаковые вкусы? У них, у медиков, знаете, как: человек на вид здоровый – значит, уже красивый.
– А, вы шутите, – догадывается он.
– Конечно же, шучу! А как ещё, вы думаете, я могу воспринимать ваше предложение? Выслушивать благодарности только за то, что я вызвала человеку «скорую помощь». Вы лучше своего папу окружите вниманием и заботой. И вместо похода в ресторан привезите отцу побольше витаминов.
– Но к нему меня не пускают, он в реанимации.
– Тем более ходить в такое время в ресторан – не лучшая идея…
– А когда он поправится?
– Не будет нескромным с моей стороны поинтересоваться, сколько вам лет?
– Двадцать пять лет… будет скоро.
– Вот видите, я к тому же и старше вас. Представьте, увидят вас со мной ваши друзья и скажут: чего это ты с матерью в ресторан пришел?
На самом деле я старше молодого человека всего на два года, но сообщение о том, что старше намного, возможно, охладит его желание непременно меня как-то отблагодарить.
– Говорят, сейчас это модно, когда женщины в возрасте знакомятся с молодыми парнями…
Это я-то женщина в возрасте? Мужик совсем офигел! Если такие «комплименты» называются благодарностью…
– Простите, я занята, – говорю непрошеному собеседнику и вешаю трубку.
Потому что как раз в это время мимо меня с важным видом проходит Мишка.
– Это ещё что такое? – возмущаюсь я.
– Писать хочу, – ноет он.
На самом деле он не хочет спать и потому придумывает то, чего нет. Еще немного поваляется и опять выйдет, на этот раз водички попить. Я могла бы на него накричать, опять запихнуть в кровать, но я представляю себя на его месте. Если бы мне не хотелось спать. Мы же с ним почти ничего не говорили о прошедшем дне. Может, у них в садике что-то случилось? Что-то взбудоражило моего ребенка, отчего теперь он не может заснуть. Потому я усаживаю его рядом с собой на диван.
Иной раз мы думаем, будто дети совсем не такие, как мы. И их можно заставить спать приказным тоном, вместо того чтобы успокоить тихой беседой, приласкать, сделать то же, о чём в этот час мечтается самой себе.
– Чайку хочешь?
– Хочу, – радостно оживляется он. – С сушками?
– С сушками.
– Где ты хочешь пить: на кухне или здесь?
– Здесь.
Ещё бы! По телевизору идет боевик со Шварценеггером, и сын уже косит глазом на экран.
А как же дисциплина, режим? Я же тренер и об этом имею самое профессиональное понятие. Но и у сына редко бывает бессонница, так что будем считать сегодняшний вечер неординарным, а значит, свободным от обычных режимов.
Я иду на кухню, ставлю чайник, выкладываю купленные накануне сушки, нарезаю кекс – вдруг нам захочется ещё что-нибудь, – достаю наши с ним любимые чашки и ставлю на тележку.
Мишка очень любит, когда я вот так вкатываю её в комнату, чтобы сервировать журнальный столик.
– У нас сегодня Галя Стрельникова пропала, – сообщает мне Мишка. Раз я к нему по-человечески, значит, и меня нужно поощрить.
– Как пропала? – изумляюсь я, сразу вспоминая о своих недавних мыслях. Не дай Бог, чтобы когда-нибудь я услышала такую же страшную весть!
– Так. Мама Стрельникова пришла, а Гали нет. Её папа уже забрал. Раньше.
– Значит, не пропала, а просто ушла с папой.
– Но папа-то с ними не живёт! – снисходительно объясняет мне сын.
– И как же воспитательница ему Галю отдала?
– Он же её родной папа! – поясняет Мишка, удивляясь моей непонятливости. – Галя сразу, как его увидела, побежала, кричит: «Это мой папа! Мой папа!» Ну, Светлана Аркадьевна её и отпустила.
– А мама Гали, что она сказала?
– Стала кричать: «Позвоните в милицию! Я на вас в суд подам!» Светлана Аркадьевна говорит: «Вы успокойтесь, мы же ничего не знали. Родной отец имеет право…» Мама, а какое он имеет право? Брать Галю к себе, когда захочет?
Как я и ожидала, надолго Мишку не хватило. Уже через несколько минут после нашей с ним чайной церемонии, когда я отвезла сервировочный столик на кухню, ополоснула чашки и вернулась, мой сын спал, привалившись к спинке дивана. Он даже не проснулся, пока я несла его в комнату. Только счастливо вздохнул во сне, устраиваясь поудобнее в своей кровати.
Глава пятая
– Хорошая у тебя фигурка, Ваник! – довольно замечает Катя. – Всё, что ни наденешь, сидит на тебе как влитое. И вот что странно, в отличие от моих моделей у тебя есть грудь, и ты её носишь!
– Смейся-смейся, – говорю я, рассматривая себя в зеркале. Да, то, что шьёт Катя, не может сидеть плохо ни на какой фигурке.
Такие мы с ней удачливые, такие красавицы, а воспитываем детей в одиночестве. То есть понятно, что от меня муж сбежал, а вот Катя сбежала от своего мужа. Приехала из самого Питера и первое время в основном скиталась по квартирам. Теперь она – женщина богатая, самые именитые горожанки в очередь стоят, чтобы Екатерина Григорьевна осуществила их очередную заветную мечту. Сшить наряд, которого ни у кого больше нет.
