– Хорошо, я таким образом дела отсортирую. А потом?
– А потом ты станешь по одной вызывать к себе оставшихся и говорить им: я знаю, это ты распустила слух, порочащий мою фирму. Это болезненно для невиновных, но перед ними, в конце концов, можно и извиниться.
Однако такой расклад меня вовсе не устраивал. Даже дело не в том, что я плохая актриса и не смогу с ясным взором сказать человеку, что подозреваю его, а в том, что я не хочу вносить разлад в мое женское воинство. Подозрительность друг к другу, обиды разрушат его без возможности восстановления. Из-за одной паршивой овцы!
– Тебе мое предложение не нравится, – верно угадывает Михаил. – Наверное, я не прав оттого, что в мужском мире всё гораздо жестче и прямее. Там частенько лежачего бьют, хотя народный фольклор уверяет, что этого не нужно делать. Женщин я всегда плохо знал, оттого, наверное, и влипал порой в самые неприятные ситуации.
Он мрачнеет.
– Из-за этого ты и меня теперь боишься? – высказываю я догадку.
– Не то чтобы боюсь, а как бы… – Он мнется и выпаливает: – Боюсь! У тебя такое героическое прошлое.
– В каком смысле?
– Ну там победы в международных соревнованиях, кандидатская диссертация, а я что, простой строитель.
– Не скромничай! Не такой уж ты и простой.
Он довольно смеётся. Но потом оговаривается:
– Всё равно ты – первая встреченная мной женщина, которая не благоговеет перед деньгами.
– А чего перед ними благоговеть? – удивляюсь я. – Они всё равно так или иначе уходят, их всё время надо зарабатывать, чтобы свой капитал пополнять. Потому я думаю, что деньги, даже самые большие, не дороже жизни.
– Вот видишь! Выходит, мне и поразить тебя нечем.
– А ты меня уже поразил, – просто говорю я. – Тем, что ты, несмотря на свои деньги, умеешь веселиться, вовсе не бросая их на ветер, как другие богачи. Что ты порядочный человек, хороший товарищ… Хорошо целуешься…
– Не продолжай! – говорит он каким-то осевшим голосом. Обнимает меня и начинает целовать так, что я забываю обо всём. Даже о своих неприятностях.
Глава двадцать девятая
Как мы оказываемся с Мишей в постели, я уже плохо помню. И больше не думаю ни о чём таком, что могло бы омрачить наши с ним нежные отношения.
Утром я просыпаюсь первой и потихоньку сползаю с кровати, стараясь не разбудить Михаила: пусть ещё полчасика поспит.
– Уже уходишь? – спрашивает он сквозь сон.
Не удержавшись, я фыркаю: забыл, что он в моём доме.
– Ухожу, – соглашаюсь я. – Сначала в душ, а потом на кухню.
Он счастливо вздыхает и заворачивается в одеяло.
– А я еще пять минуток поваляюсь.
Душ я по привычке принимаю контрастный, хотя в какой-то момент мне не хочется лишаться этой упоительной расслабленности во всем теле.
Мое изображение в огромном зеркале подмигивает мне. Но потом в момент меняет веселую ухмылку на озабоченную.
– Радуешься? Между прочим, ночь прошла, а проблемы остались!
«Потом, – говорю я самой себе, – потом! Позволь вначале покормить моих мужчин, отправить их – кого в садик, кого на работу, а потом уже заниматься проблемами».
Сегодня у меня на завтрак блинчики со сметаной и смородиновым вареньем. В прошлом году я заморозила в холодильнике килограмма три черной смородины, а теперь достаю пакеты, пропускаю смородину через мясорубку и слегка провариваю с сахаром – отличное варенье на скорую руку посреди зимы.
Блинчики я тоже не пеку сама – в будние дни это довольно хлопотное занятие, потому я лишь в три-четыре раза складываю кусочки тонкого лаваша и обжариваю на сковороде. У меня уйма подобных рецептов на скорую руку, так что порой Катя, если у меня в очередной раз остается с ночевкой Дима, ревниво спрашивает:
– Что ты там за особо вкусные блинчики с вареньем готовишь по утрам? Это же надо часа на два раньше вставать.
Я охотно делюсь с подругой своим рецептом на скорую руку, и она всякий раз при этом советует:
– Чего бы тебе не выпустить книгу для работающих женщин, у которых обычно мало времени на приготовление пищи?
– Разве я могу быть уверенной в том, что это до меня уже не придумали? – пожимаю плечами. – Просто мы не успеваем прочитывать все кулинарные книги, которые для нас выпускают подлинные специалисты… Да и есть ли у меня время их читать?
Понятно, мальчишек мой завтрак устроит, а вот моего парня – не знаю. Вдруг он привык завтракать более плотно? Приготовив все на столе, я иду будить мальчишек, а заодно и Михаила Ивановича.
Начинаю со старшего. У него есть еще минут десять, чтобы принять душ. Или он поедет домой – ведь у меня нет мужских лезвий, а он, может, захочет побриться.
– Миша, – зову я его, остановившись в дверях. Догадываюсь, что будет, стань я поближе.
Он уже проснулся и смотрит на меня призывно.
– Времени совершенно нет, – качаю я головой. – Мне ещё мальчишек будить. Иди, пока ванная не занята.
Он со вздохом поднимается.
– Впервые мне совершенно не хочется идти на работу.
– Только сегодня? Счастливый, – говорю я, – у меня такое желание возникает гораздо чаще.
Поднимается он быстро. Споро одевается.
– А вот побриться тебе, увы, нечем, – развожу я руками.
– Ничего, – машет он рукой, – у меня в офисе есть всё необходимое.
– Да, и еще, у меня на завтрак блинчики с вареньем. Но если ты привык завтракать плотно, я успею приготовить тебе отбивную.
– Достаточно блинчиков, – бормочет он, – это будет и так сверх лимита, если учесть, что частенько я вообще не завтракаю.
– В общем, быстро делай все свои дела – и марш на кухню!
– Слушаюсь! – лихо отвечает он.
С мальчишками приходится потруднее. Точнее, с нашим маленьким гостем. Дима Самойлов обычно капризничает по утрам, а Мишка встаёт без нытья, как настоящий солдат. Раз! – и готов.
– О, дядя Миша! – слышу я голос сына через некоторое время. – Вы ночевали у нас.
– Спал на диване, – признается его тезка. На всякий случай. Не знает, как к этому отнесётся мальчик. – Представляешь, забыл на работе ключи, пришлось к вам в квартиру попроситься.
– А как же вы теперь?
– Ну, теперь меня охранник пустит в здание, и я возьму ключи со своего стола…
Что выдумывает, надо же! Вообще-то прежде случалось, что кое-кто из моих знакомых мужчин оставался в моей квартире, но никто из них вот так не докладывал сыну, почему он это делает. На ходу выдумал целую историю: ключи он забыл. Но от этого почему-то мне становится весело. Приятно, что к моему пусть и маленькому сыну мой мужчина относится с уважением.
