— Жора, объясни. Жора объяснил:
— Раньше здесь было две Бесовки: Малая и Большая. Малую Бесовку затопили, на этом месте сейчас водохранилище.
— А почему меня похоронили именно в Малой Бесовке?
— Согласно твоему завещанию, — сказал майор Гвоздь, ловким шелчком послав в пепельницу второй окурок.
— Я оставила завещание?!
— Так точно!
Ну и дела! Гафчик завещал похоронить себя в тельняшке; Воробей завещал развеять свой пепел над родной школой; а я, стало быть, завещала похоронить себя в Малой Бесовке… М-да, прямо цепочка из завещаний выстраивается. Я чувствовала внутренним чутьем, что во мне наклевывается какая-то догадочка, но какая именно — никак не могла понять.
— Петр Трофимыч, — деловито заговорила я, — мне надо срочно увидеть свою подводную могилу. Думаю, что после этого я сумею вам объяснить, каким образом я растроилась.
Старый сыщик сразу понял, что к чему.
— У тебя наклевывается какая-то догадочка, да, Эмма?
— Так точно! Но только пока не пойму, какая именно.
—- Жора! — позвал майор.
— Я! — откликнулся капитан.
— Выдай Эмме водолазное снаряжение, пусть осмотрит подводное кладбище.
— Слушаюсь! — козырнул Кипятков.
Глава XVI
ГОРЫ ТРУПОВ, ИЛИ Я И Я
Итак, я сказала себе: раз, два, три. И нырнула. Глубоко-глубоко. И словно бы оказалась в небе, как тогда, когда летела на крыльях любви к Острову Очарования. С той лишь разницей, что вместо крыльев за спиной у меня были баллоны, вместо неба вокруг меня разливалась вода, и я не летела, а плыла, и не на виртуальный Остров Очарования, а в затопленную Малую Бесовку, где меня похоронили год назад. Вот в принципе и вся разница.
"Вода, вода, кругом вода…" — вспомнила я старинную песенку. А под водой привольно раскинулась Малая Бесовка. Деревня как деревня, кстати сказать, только, что в конюшнях никто не ржал, в свинарниках никто не хрюкал, а в курятниках никто не кудахтал… Полное безмолвие. Но зато и надоедливых мух не было, какие обычно бывают в обычных деревнях. Вместо мух туда-сюда сновали стайки мелкой рыбешки.
Заработав ластами, я опустилась на самое дно и прямиком поплыла на кладбище. На кладбище, как и положено, стояла кладбищенская тишина. Я без труда нашла свою могилу, она была точь-в-точь как на картине Смертолюбовой. Только помимо слова "МУХИНА" на надгробии были еще выбиты даты рождения и смерти: 19.07.58. — 10.09.02. Я призадумалась, да и как тут было не призадуматься — ведь мой-то год рождения далеко не пятьдесят восьмой, да и погибла я, если верить майору Гвоздю (а я ему, безусловно, верила) не в две тысячи втором, а год назад. И вот тут-то моя догадочка, которая все это время наклевывалась, наконец-то проклюнулась. И я четко и ясно поняла, что никакие это не годы рождения и смерти, а номер телефона — 190758100902.
Я быстренько всплыла на поверхность, достала сотовый и звякнула-брякнула по этому номеру.
— Каннибалов слушает, — ответила мне трубка каннибаловским голосом.
Йес!.. Получилось!.. Я же говорила вам пару глав назад, что моя миленькая интуиция никогда меня не подводит. Не подвела и под водой.
— Здрасте, Егор Лукич, — сказала я. — Это Мухина вас беспокоит.
— А, Эмма, здравстуйте, здравствуйте, — зарокотал он в трубку. — Как поживаете?
Но мне было не до светских разговоров.
— Егор Лукич, — напрямик сказала я, — хотелось бы получить от вас ответы на кое-какие вопросы.
— Пожалуйста, — легко согласился Каннибалов. — Задавайте свои вопросы.
— Не по телефону.
— О, даже так. Ну хорошо, тогда встречаемся в баре "В двух шагах от сердца".
— Это который в моем сне?
— Нет, который в Туле.
Пи… пи… пи… пошли короткие гудки. И я тоже пошла. Точнее — поехала. В Тулу.
До Сковороды меня подбросил на своем драндулете все тот же акаде… ой, то есть шофер Лихачев, дико обрадовавшийся, что плотоядное облако оказалось вовсе не плотоядным. Ну а от Сковороды — тррр-дррр — пару часов автобусом до Яичницы, а от Яичницы — тррр-дррр — пару часов автобусом до Тулы.
И вот я уже входила в бар "В двух шагах от сердца", который ничем не отличался от бара с аналогичным названием в моем прикольном сне № 43. Только что моего сердца в двух шагах не было. Впрочем, как это не было? Было! Оно стучало у меня в груди: тук-тук-тук…
Короче, я вошла в бар, села на высокий табурет у барной стойки и заказала… нет, не водку (водку я заказываю только во сне), а стакан апельсинового сока. В это время на эстраду вышла… нет не японка, а астрономичка — Надежда Львовна Одуванчикова. И запела:
Подари мне прошлогодний снег, И я стану твоей навек…
Ну и так далее.
Я уже ничему не удивлялась, а сидела себе спокойненько у барной стойки, потягивала апельсиновый сок и ждала, как будут дальше развиваться события.
События не заставили себя долго ждать. Тут же стали развиваться.
Рядом со мной на соседний табурет опустился Каннибалов.
— Привет, Эмма, — с ходу перешел он на "ты", — небось не терпится узнать, что такое прошлогодний снег?
— Да не особенно, — с притворным равнодушием ответила я, а сама зорко оглядела зал, отражавшийся в зеркальной стене за барной стойкой. Вся банда пришельцев была в сборе. Одуванчикова пела песенку на эстраде, Смертолюбова пила коктеильчик за столиком, за другим столиком усердно молился отец Онуфрий… А за третьим столиком я увидела… карлика Большакова, да, да, того самого, которого я утопила в Ла-Манше. Наши взгляды скрестились, словно шпаги. Мерзкий карлик мерзко ухмыльнулся и помахал мне свой мерзкой ручонкой.
"Та-а-к, начинается", — поняла я. И действительно — началось! Но только не то, что я думала.
- ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! - раздался вдруг с улицы голос майора Гвоздя, усиленный мегафоном. — БАР ОКРУЖЕН! ВСЕМ ЛЕЧЬ НА ПОЛ! РУКИ НА ЗАТЫЛОК! ЧЕРЕЗ МИНУТУ ОТКРЫВАЕМ ОГОНЬ! ВРЕМЯ ПОШЛО!..
— Да пошел ты сам… тра-ля-ля-ля-ля, — заорал в ответ Каннибалов.
Бравый майор, конечно же, не остался в долгу, выдав в мегафон трехэтажную тираду:
— А ты… трах-тарарах-тах-тах…
— А ты… — теперь уже не остался в долгу Каннибалов, — трух-турурух-тух-тух…
— А ты… трам-тарарам-бам-бам…
— А ты… дрын-дырырын-дрын-дрын…
Ну и тэ дэ, и тэ пэ. Да уж, велик и могуч русский язык, каких только слов в нем нет.
Короче говоря, перебранка плавно перешла в перестрелку.
БАХ-БАХ-БАХ-БАХ!.. — открыли огонь Каннибалов, Одуванчикова, Смертолюбова, отец Онуфрий и карлик Большаков.
