Как ей быть? Может, дождаться, пока Тредиаковский придёт в себя? А до тех пор… не станут же слуги Флоримона штурмом брать эту дверь? Впрочем, достаточно толстую и прочную, чтобы с нею легко было справиться, а там… Там придётся ей нажимать на тот металлический язычок, на который так удобно ложится указательный палец!
Тредиаковский застонал, и она опрометью кинулась к нему.
– Софья Николаевна, вы ещё здесь?
– Куда же мне деваться? – улыбнулась она.
– В какой-то момент мне показалось, что это мама, как в детстве, положила мне на лоб прохладную ладонь. Тогда у меня была корь и жар изводил меня…
– Как вы себя чувствуете?
Он попытался приподнять голову и прислушался к себе.
– Как странно, голова почти не болит, вот только больно ложиться на подушку затылком.
– Ещё бы, у вас такая шишка!
– Их было трое. Третий стоял за углом, и я не услышал, как он подкрался. Со спины…
– Я хотела позвать врача.
– Что вы, ни в коем случае! Я ещё немного полежу, и всё пройдёт. Звать врача! Вы уверены, что это не будет один из тех, что кружат сейчас возле нашего номера?
– Вот поэтому я и медлила. Но у вас было такое бледное лицо…
– Умница. Хорошо, что медлила. Мы и так разворошили это осиное гнездо. Пусть они успокоятся.
– Вы думаете, это случится?
– Думаю, нет, – сказал он со вздохом. – Однако, какова наглость! Напасть на постояльца прямо в отеле. Неужели в самом деле их так много? Или они почувствовали запах горелого? Наверное, придётся нам отсюда выбираться.
– И вы знаете, как?
– Думаю, для начала нам надо сходить в ресторан. Я, знаете ли, ужасно проголодался.
– Я тоже… А если нам что-нибудь подмешают в еду?
– Ну, волка бояться – в лес не ходить… Кстати, в ресторане у них есть второй выход. Через кухню. Словом, есть где развернуться. Это вам не в номере, из которого только один выход.
– Но вы же больны! – запротестовала Соня.
– Болен? То есть, получил по голове? Так мне и надо, не поворачивайся к врагу спиной.
– Удар такой силы…
– Пустое, ваше сиятельство! То, что невозможно и представить женщине, для мужчины дело обычное. Природа-матушка так распорядилась – сделать наши черепа крепче женских.
Он, невольно скривившись, опустил ноги с кровати и только тут оглядел себя.
– Вы меня раздевали?
Соня залилась румянцем.
– Не могла же я укладывать вас в постель одетым.
– В свою постель? Это трогает. Я ещё никогда не спал в девической постели.
– Это не девическая постель, а всего лишь гостиничная, – возразила княжна, стараясь разозлиться, чтобы хоть таким образом избавиться от смущения.
– А жалко, – с нарочитым вздохом проговорил Тредиаковский; он потянулся было за своей одеждой, но попенял Соне. – Отвернитесь, княжна, если вы меня один раз раздели, – получается каламбур, не так ли? – вовсе не значит, что нам уже не стоит и стесняться в присутствии друг друга.
– Невежа! Говорить такие пошлости женщине, которая за вами ухаживала! – выпалила в сердцах Соня и выбежала прочь в комнату, которая – и это не смешно! – была спальней Григория. А куда бы она могла уйти ещё, ежели не в коридор?!
– Теперь мы можем поменяться комнатами, – как ни в чем не бывало проговорил, входя, Тредиаковский. – Сделайте мне приятное, Софья Николаевна, оденьте то зеленое платье, что я купил для вас давеча в лавчонке на окраине.
– Но к нему не пойдет темный парик, – возразила Соня.
– И хорошо. Никаких больше париков! Накладных усов и бород! Мы выходим к противнику с открытым забралом.
– Но как же я оденусь, без горничной? – растерялась Софья, представив, сколько пуговиц на спине этого нового платья.
– Не волнуйтесь, я помогу вам одеться, – предложил Григорий без улыбки. – Что? Вы подбираете слова для отказа? Ничего странного нет в том, чтобы муж помог жене одеться.
– Но вы-то мне не муж!
– Сегодня не муж, а завтра… Шучу, шучу, экая вы темпераментная, Софья Николаевна! Я же помогу вам одеться, а не раздеться, как вы мне… Обещаю, я не буду смотреть на вашу спину и застегну эти восхитительные мелкие пуговички с закрытыми глазами.
– Вы опять смеетесь? – укоризненно сказала Соня, выходя из его комнаты.
– Так вы позовете меня?
– Позову, – проговорила она уже из коридора.
Может, Тредиаковский прав, и теперь не до церемоний? Кто знает, чем окончится их выход в свет? Но отчего-то рядом с ним ей совсем не было страшно. Она даже подумала, что ей было бы приятно… умереть в его объятиях. К примеру, если бы её ранили из такого револьвера, который она недавно держала в руках…
Григория всё-таки пришлось позвать, хотя Соня и ухитрилась большую часть пуговичек застегнуть сама. Что за дурацкая мода!
Но Тредиаковский и вправду справился с пуговицами без проволочек и признался ей:
– Не сердитесь, – Софья Николаевна, – со мной это бывает. Волнуюсь перед решающим действием, вот и шучу невпопад. Давайте, я вас причешу.
– Причешите? – изумилась Соня.
– Ничего странного в этом нет. Лет пять назад, как говорится, на заре моей юности, мне пришлось изображать из себя цирюльника.
– Работая в посольстве?
– Тогда я ещё не работал в посольстве, – уклончиво проговорил он и вправду ловко управляясь с её волосами. Вам говорили, что у вас красивые волосы? Тяжелые, блестящие, – золотые! – они струятся, как живые, их хочется расчесывать без конца!
– Разве вы не говорили, что проголодались, – насмешливо напомнила Софья.
– Увы, человек несовершенен! – с сожалением проговорил Тредиаковский, заканчивая сооружение прически.
Теперь она оглядела себя в зеркале во весь рост, улыбаясь отражению обоих – Григорий нарочно подошел и стал рядом.
– По-моему, мы с вами похожи на супружескую пару, – довольно кивнул он.
– Всякие мужчина и женщина близкого возраста, идя рядом, могут походить на супружескую пару, – возразила Соня просто из чувства противоречия; она из всех сил противилась чувству, которое с некоторых пор стала овладевать ею.
Тредиаковский – её случайный попутчик, а теперь и помощник, и даже соучастник происходящих с княжною событий притягивал её к себе, заставлял о себе думать. Причем, даже чаще, чем она вспоминала, например, о своем женихе Разумовском. Почему-то она вообще почти забыла о нём!
А между тем, Тредиаковский был разодет так, что на его фоне Софья… Она чуть было не подумала о себе – терялась! – но ещё один мимолетный взгляд в зеркало сказал ей, что они и вправду выглядели, как бы это поточнее сказать, слаженно.
