В общем, она решила испробовать первый выход. Как говорится, бог не выдаст, свинья не съест! Подвергать ежеминутному сомнению свою единственную надежду казалось просто неразумным. Даже если Тредиаковский преследует какую-то свою цель, пусть, Соня поможет ему, а уж там и он поможет ей!
Но, при всём, при том удивляться ей пришлось ещё не раз.
"По одному адресу" – оказалось в неприметном домишке на окраине Дежансона, противоположной той, с которой в город во второй раз входила княжна.
Вначале Григорий, извинившись, оставил её одну на улице, а потом вышла какая-то молодая женщина с худощавым неприметным лицом и позвала её в дом.
– Полет, – представилась она, – меня попросили развлекать вас, пока наши мужья поговорят о своих делах.
Она улыбнулась, и улыбка словно по-новому осветила её лицо; небольшие, миндалевидные глаза женщины засияли, а бледные губы хоть и не стали казаться ярче, но как-то гармонично дополнили её милую улыбку.
"Так вот каков он, шарм французских женщин", – подумала Соня, проникаясь к Полет симпатией. – Открытая улыбка, ясные глаза, приветливость и отсутствие всяческой церемонности".
– Мужчины – нестареющие мальчишки, – продолжала та, подмигивая Соне, будто они были двумя заговорщицами. – Обожают всяческие тайны, и уединяются, чтобы поговорить о них, и принимают всяческие меры предосторожности, будто мы непременно захотим их подслушать. А мы станем делать вид, что относимся к этому очень серьезно.
Княжна просидела с Полет больше часа, но время пролетело так быстро, что когда наконец появился Тредиаковский и сообщил, что всё в порядке, Соня почувствовала даже некое разочарование. У неё в жизни было так мало подруг, но с Полет она могла бы подружиться.
Потом они с Григорием зашли в магазин, где Соня купила ещё кое-какую одежду, а оставшееся в огромном чемодане пространство заполнили весьма уродливые кружки и кубки, толстые Венеры и пузатые Аполлоны. То, мимо чего прежде Софья проходила, не обращая внимания. Но Григорий оказался прав: после упаковки этих глиняных уродцев чемодан так потяжелел, что наверх в комнаты его тащили двое слуг, пыхтя и отдуваясь.
– Я переговорил с метрдотелем "Золотого льва", – сказал Григорий Соне, когда дал слугам по монетке и отпустил их; когда он это успел, для княжны оказалось загадкой. – Сейчас он пришлёт вам горничную, которая поможет разобрать чемодан.
– Тогда мне надо будет вынуть из него этих глиняных уродцев, – заторопилась Соня.
– Ни в коем случае! – воскликнул Тредиаковский. – Эти, как вы говорите, уродцы тоже сыграют на ваш образ – недалекой русской аристократки, капризной и вздорной. Это будет ваш первый экзамен. Прошу вас, не стесняйтесь, и обращайтесь со мной самым беззастенчивым образом.
– Но я не смогу!
– Поздно. Слышите, ваша горничная уже подходит к двери.
Отчего-то Соня на него разозлилась. Почему ему понадобилось делать её именно недалекой. Даже играть роль женщины неприятной княжне не хотелось, но, как она сама сказала, у неё не было выбора.
Горничная оказалась этакой молоденькой кошечкой, расторопной и понятливой. По тому, как она взглянула на Григория, как дернула плечиком и будто невзначай провела по тонкой талии, было понятно, что она привыкла к вниманию мужчин.
Впрочем, всё это проделала она ловко, как бы мимоходом, и если бы Соня за нею не наблюдала, то, наверное, будучи и в самом деле такой стервой, какой старалась казаться, она этого попросту бы не заметила.
– Мадам, меня звать Иветта, и меня прислали вам помочь. Не подскажите, что я могу сделать для вас в первую очередь.
– Разобрать чемодан, – Соня ткнула в него пальцем, со стоном падая в кресло; она тут же явно перестала замечать Иветту и капризно протянула Григорию. – Дорогой, налей мне воды, у меня страшно болит голова!
– Давайте я налью, – вызвалась Иветта.
– Вы, душенька, занимайтесь тем, чем я сказала, – холодно отпарировала Соня. – А потом вы приготовите мне ванну. Имейте в виду, я не люблю горячую воду!
– Хорошо, мадам, я всё поняла, мадам, – засуетилась Иветта, открывая чемодан и со стуком извлекая на свет глиняные фигуры.
– Дорогой! – с нажимом повторила Софья, и любой услышал бы в её голосе нотки надвигающейся истерики. – Кажется, я просила у тебя воды.
– Да, любимая, минуточку!
Теперь засуетился и Тредиаковский.
– Ты давно бы мог это сделать, если бы не пялился на прислугу! – гневно фыркнула она, едва пригубив бокал. – Что ты находишь в этих безмозглых вульгарных созданиях?
Услышав такое, Иветта на мгновение даже перестала разбирать чемодан. Наверное, будь её воля, она высказала бы этой истеричке, кто из них безмозглый! И все полчаса, что она пробыла в номере, девушка старалась не смотреть на госпожу, чтобы та не прочла в её глазах всего того, что Иветта думала о таких вот мнящих о себе невесть что богачках. У которых, кстати, нет с собой даже самых нужных вещей.
Русская будто подслушала её мысли, потому что стала жаловаться на свою горничную, которая так некстати заболела, что пришлось оставить её в одной немецкой деревеньке на пути сюда. И с нею два чемодана, которые она привезёт, когда оправится.
Наконец Соня отправила Иветту с наказом, чтобы та пришла одеть её к ужину.
– Мне надо поспать, – заметила Соня, ни к кому не обращаясь, – у меня ужасный цвет лица!
– Не говори так, моя кошечка, – залебезил перед нею мнимый супруг. – У тебя всегда изумительный цвет лица!
Тредиаковский, словно украдкой от жены, сунул в руку горничной монету.
– Браво! – сказал он, когда за Иветтой захлопнулась дверь. Представляю, что она сейчас расскажет своей братии о вас! Знаете, Софья Николаевна, я все больше убеждаюсь, что мы с вами вместе сможем добиться очень многого. Надо же, скрывать такой талант!.. Кстати, скажите, тот образ, что вы так прекрасно отобразили в общении с Иветтой, навеяли вам ваши наблюдения или это прорезался кто-то, сидящий глубоко внутри вас?
Он замолчал, уклоняясь от небольшой диванной подушки, которую Соня запустила ему в голову.
– Оказывается, брак может быть весьма… э-э… оригинальным. По крайней мере, с такой женщиной, как вы, не заскучаешь… Но говори, не говори, а идти нужно.
– Я тоже пойду с вами, – вызвалась Соня.
– Мне бы этого не хотелось. Вы, ваше сиятельство, конечно, удачно изменили свою внешность, – пояснил он свое нежелание лишний раз брать с собой Соню, – но наметанный глаз всё же может увидеть в вас прежнюю княжну…
Он не стал напоминать, что и сам разглядел её в новом облике.
– Думаю, люди Флоримона вас ищут, и рано или поздно они заявятся в "Золотой лев". То, что вы пока не сообщили о них в полицию, маркизу де Баррас наверняка известно…
– Может, сделать это сейчас? – заволновалась Соня.
