– И без денег, – докончил он, вытаскивая из кармана портмоне.
– Оставьте, деньги у меня есть, – отмахнулась Соня.
– Позвольте, Софья Николаевна, разве вы только что не сказали мне, что все ваши деньги остались у Альфонсины?
– Остались. Все деньги, что я брала с собой из России, – терпеливо пояснила Соня. – Но у меня уже появились другие.
– И вы можете мне сказать, откуда?
– Ну, и кто из нас дотошный? – лениво осведомилась княжна, с удивлением прислушиваясь к собственному тону. Откуда в ней эта томность, эта авантажность? Отчего она чувствует себя этакой светской львицей, что прежде ей не было свойственно? – Лучше скажите, вы сможете достать мне другие документы?
– Думаю, что смогу, – Григорий тоже сменил тон, исподволь рассматривая свою визави; какая-то мысль явилась ему в этой связи так отчетливо, что отпечаталась даже в некую гримасу. Словно он подобно Архимеду тоже захотел воскликнуть: "Эврика!" Однако, вслух он ничего не сказал.
– И что мне делать сейчас?
– Ваше сиятельство, согласны ли вы временно побыть моей женой? – спросил он вдруг как о чём-то вполне обыденном.
– А разве бывают временные жены? – изумилась она.
– Если они настоящие, то вряд ли, но я говорю о жене, которая существует только на бумаге. Видите ли, я будто чувствовал, что может случиться непредвиденное, и ещё в Германии вписал в свою подорожную жену Анну Николаевну Тредиаковскую. Потом, когда мы вызволим ваши документы, всё расставим по своим местам, вы из мадам опять станете мадемуазель.
– В таком случае, – начала Соня и осеклась, всё ещё не в состоянии осознать то, что предлагал ей Григорий.
– Придётся всего лишь жить нам с вами в одном номере с двумя смежными комнатами.
– В одном номере?
– Вашу комнату можно будет закрывать на ключ.
– В "Золотом льве"? – тихо спросила она.
– В "Золотом льве".
– Почему же в этом отеле не нашлось комнаты для меня? А вы устроились, и, небось, не в худшем.
– Скорее всего, ко времени вашего приезда у них остались только самые дорогие комнаты.
– А с чего они взяли, что я не могла бы оплатить самую дорогую?
Самолюбие Сони было уязвлено: ей, княжне, отказали, а простому дворянину, без титула, всего лишь чиновнику посольства… Странно, что она прожила четверть века в бедности, в невозможности позволить себе те же наряды или, например, заграничные путешествия, а другие девушки, куда менее знатные, имели всё, но её это прежде не очень задевало. Отчего же теперь она злится и негодует?
Тредиаковский терпеливо наблюдал её метания. Соне, как и всегда, трудно было скрывать обуревавшие её чувства.
– Думаю, у гостиничных работников глаз намётанный. Вы приехали в наёмной недорогой повозке. У вас была всего одна служанка. Да мало ли…
Он явно решил пощадить её чувства.
– Но вы вообще приехали один, с небольшим саквояжем.
– Просто я умею разговаривать с прислугой. – успокоил он, но ей показалась в его словах некая недоговоренность. – Но и вы, ваше сиятельство, скоро научитесь. Тем более, что ваше богатство исчисляется даже не рублями, а пудами. А его у вас, как вы сказали, их двести. Для начала прямо скажем, неплохо. Или вы так не считаете?
– Для начала? Вы имеете в виду, что я ещё могу что-то раздобыть? Покопаться в знакомствах деда, поездить по миру. Это вы так пошутили? Лучше скажите, как мне забрать, цитируя вас, для начала, то, что уже есть?
– Спокойствие, дорогая княжна. Решите, чем мы сначала займёмся: станем освобождать вашу Агриппину или перепрятывать в другое место ваши сокровища?
– Агриппину! Конечно, Агриппина важнее!
Григорий с интересом взглянул на взволнованную Софью.
– А вы, оказывается, темпераментны. И здоровый авантюризм в вас присутствует. Странно, что поначалу я этого не заметил.
– Я и сама этого не замечала, – призналась Соня, – но, видимо, кровь деда во мне таки пробудилась. Хотя некая баронесса Толстая намекала, что до Еремея Астахова мне далеко.
– Вы помянули, случаем, не "Вечную Татьяну"?
Соня скосила глаз на Тредиаковского и невинно поинтересовалась:
– Скажите, Григорий Васильевич, а как к вам относится Римский Папа?
Он расхохотался, обнажив ровные, без изъянов, белые зубы.
– Вам, Софья Николаевна, палец в рот не клади. Но мы отвлеклись. А между тем, вы так и не сказали, согласны или нет жить в моем номере?
Соня слегка пожала плечами.
– Наверно, у меня нет выбора?
– Почему же нет, – есть. Попробовать снять где-нибудь на окраине Дежансона квартиру и наплести с три короба хозяйке, что какие-то негодяи украли ваши документы, но на днях вы непременно выправите себе новые.
– Пойдемте! – Соня тряхнула головой, словно отгоняя прочь всяческие сомнения, и решительно встала, пообещав себе, что больше не даст Тредиаковскому повода для насмешек.
– Теперь, Софья Николаевна, вы торопитесь, – мягко пожурил её Григорий. – Как говаривал мой батюшка, дай справиться и нам будут кланяться. Для начала мы с вами зайдём по одному адресу, где нам сделают надежные документы. Потом в магазине мы купим вам чемодан, куда запихнем несколько глиняных шедевров местных умельцев…
– Но зачем? – изумилась Соня.
– Затем, чтобы он был достаточно тяжел и не вызвал подозрений у гостиничных слуг, которые будут затаскивать его к нам в номер. Последнее дело у нас окажется самым трудным: найти для вас горничную. Ведь неизвестно, как скоро нам удастся вызволить вашу Агриппину, а вы, как знатная женщина, не должны обходиться без служанки.
– Ну уж в этом я не вижу особых трудностей, – хмыкнула Соня. – Коли тут есть служанки, то и нанять их, наверное, можно!
– Нанять-то мы наймём, но сможете вы сыграть мою жену так, чтобы не вызвать у неё подозрений?
– Наверное, смогу, – неуверенно проговорила Соня.
– То-то и оно, что, наверное. А ежели она на службе у вашего знакомца Флоримона? Донесёт ему, де, пара остановилась в "Золотом льве", весьма подозрительная, поскольку и не пара вовсе, а так парой прикидывается.
– Но я не знаю, как ведут себя молодые семейные пары! – с досадой выкрикнула Соня.
На самом же деле она просто нервничала. Уже давно всё в её жизни шло не так, как задумывалось. Иными словами, шло наперекосяк. Получалось, что она сбежала из-под опеки брата, чтобы позволить давить на себя непредвиденным обстоятельствам.
Григорий явно чего-то не договаривал, и от того княжна чувствовала себя как бы используемой им втемную. То есть, он не просто помогал ей, потому что она – соотечественница или хорошая знакомая, а потому, что их интересы вроде бы совпадали. Получалось, что у неё всего два выхода: либо поверить Тредиаковскому, подчиниться и делать всё по его подсказке или не верить и тогда подвергать сомнению каждое произнесенное им слово, а, значит, не иметь покоя и самой.
