– А я, значит, чтобы осталась здесь и умерла в полной темноте от голода рядом с вашим сказочным богатством, – безжалостно докончила его монолог княжна.
– Простите, – смутился старый маркиз, – мои слова и вправду ни к месту. Где-то была моя фляжка.
– Держите, – Соня протянула ему сосуд.
Антуан де Баррас сделал крупный глоток и прислушался к себе.
– Ага, моему старому сердцу просто требовался пинок, и эликсир князя Астахова сделал свое дело. – Странно, что целых шестьдесят лет с эликсиром ничего не происходит. Он не густеет, не теряет вкуса. Разве что, неуклонно убывает. Как и моя жизнь…
Он слегка откинул назад голову и выпрямился.
– Надо идти. Советую вам на всякий случай взять с собой хотя бы один слиток. Потом-то вы сможете сюда вернуться, но вдруг выход на поверхность окажется ненадежным…
Он смущенно замолчал, сообразив, что пугает княжну.
– А может случиться и так, что трудно будет сюда вернуться, понадобиться время.
Соня заметила, что маркиз тщетно пытается унять дрожь, которая сотрясает его тщедушное тело.
– Может, вам ещё хлебнуть из вашей фляжки? – посоветовала она.
– Лучше набросьте мне на плечи плед, а то сейчас я начну стучать зубами, как фамильный скелет, – мрачно пошутил он. – Пора выбираться наружу. Понятное дело, не тем, которым мы сюда вошли.
– Но я не заметила здесь никакого другого коридора или ответвления.
– Когда я был молод, – хмыкнул старик, – я делал всё на совесть. Я ведь собирался чеканить монеты. Иными словами, бросать вызов государству, а оно фальшивомонетчиков, мягко говоря, не жаловало. Потому рано или поздно стало бы за мной охотиться. Значит, что нужно было сделать? Правильно, как следует оборудовать свою нору. Мы с Пьером носилками таскали сюда песок, и знаменитую дежансонскую грязь она как-то хорошо соединялась с песком. Дорожки, из этой смеси сделанные, как видите, целы и до сих пор… А вход в туннель вот он, достаточно лишь повнимательнее присмотреться к этой каменной кладке.
– Я точно не смогла бы присмотреться и его найти, – призналась Соня, наблюдая, как легко отходит в сторону очередная сотворенная человеком каменная стена.
Она посветила канделябром в открывшийся неширокий коридор, впрочем, достаточный для того, чтобы один человек шел по нему не касаясь стен. Но идти по одному не удавалось, потому что Соне приходилось в одной руке держать подсвечник, а другой изо всех сил поддерживать старого маркиза, который слабел на её глазах.
– Молодчага Пьер, – как в бреду бормотал Антуан де Баррас, – два года, как он оставил этот мир, а ход по-прежнему крепок и нигде не обвалился…
– Лучше бы вам не разговаривать, – попробовала урезонить старика княжна, – это отнимает у вас последние силы.
– Ах, дитя мое! – вздохнул он. – Возможно, это последнее, что осталось мне в жизни.
Хоть и медленно, но они продвигались по подземному коридору, который против ожидания, и вправду оказался полностью проходимым – нигде не обрушился, камень из боковых стенок не выкрошился. Лишь пауки то здесь, то там развешавшие свои тенета, говорили о том, что ходом давно не пользовались.
Вообще-то пауков Соня побаивалась, но теперь ей было не до того. Коридор всё не кончался, хотя шли они по нему уже не менее часа. Но и кончился он неожиданно. Просто за одним из немногочисленных поворотов туннеля открылись ступени наподобие тех, по которым княжна и маркиз спустились в подземелье.
Антуан де Баррас опять присел на ступеньку, а Соня, не выдержав неизвестности, подбежала к стене, тщетно высматривая на ней следы чужих ладоней. Например, некоего Пьера. Судя по всему, покойного.
Слегка приподняв голову, старый маркиз с улыбкой наблюдал за нею.
– Ну скажите, разве не талантлив был этот де Баррас? – сказал он о самом себе вроде с восхищением, но и с долей насмешки. – Судьба готовила его для великих дел, а чем он закончил? Кто его знает? Разве что родил сына, преступника и негодяя, который теперь терроризирует свой родной город, а его старый отец от стыда прячется в своем замке.
– Но вы же нездоровы, – сказала справедливая Соня.
– Нездоровье мое от болезни души происходит, – тяжело вздохнул старый маркиз. – Я занимаюсь самоедством, но и оно меня не спасает…
– Всё равно теперь вы ничего не можете сделать.
– Так-то оно, так, но ваше появление, княжна Астахова, существенно облегчило лежащий на моей совести груз. Я должен благодарить судьбу и вас, дорогая мадемуазель, за предоставленную возможность…
Маркиз не спеша, поминутно хватаясь за стену, добрался наконец до верха лестницы и показал Соне на нужный камень.
– Нажав на него, вы можете открыть люк, выход наружу, а можете закрыть его от тех, кто почему-либо будет преследовать вас. Снаружи они ни за что его не откроют.
Соня нажала, и мгновение спустя в открывшийся проем хлынули потоки солнечного света. На улице стоял теплый майский день. Она впервые подставила лицо солнцу, не прячась в тень и под зонт, и испытывая от этого неведомое ей прежде удовольствие.
Несколько прелых листьев кружась упали ей на лицо. Опьяненная свежим воздухом, Соня не сразу вспомнила о старом маркизе, который всё больше терял силы, словно из него потихоньку выходил воздух, а с ним и жизнь.
Она мысленно поругала себя за легкомыслие, опять спустилась на ступеньку вниз, чтобы покрепче ухватить маркиза за плечи и попытаться вытащить наверх. Он из последних сил старался облегчить ей эту работу и чуть ли не ползком волокся по ступенькам. Помогал им обоим лишь руками, потому что ноги опять скрутила проклятая подагра.
Как там говорил когда-то её учитель истории? Упорство и труд всё перетрут! Соня постелила плед прямо на траву и уложила на него обессилевшего маркиза. Дрожащими руками он поднес фляжку к губам, сделал большой глоток и грустно поболтал её.
– Последний привет русского друга… Николя был удивительно талантлив, но кто, кроме меня, знает о его чудодейственном эликсире? Разве он идёт в сравнение с золотым эликсиром вашего ученого царедворца Рюмина? Который, кстати, считали панацеей и от несчастной любви, и вообще от всех проделок Венеры. Не так давно флакон этого эликсира стоил луидор. Золотой луидор. Как не назвать и лекарство "золотым". Если иметь в виду его цену…
Старик закашлялся, и Соня положила его голову себе на колени, нежно удерживая, чтобы маркиз не бился головой о землю.
– Бог не дал мне дочери, – вздохнул тот, приходя в себя. Мужчины не думают о том, что в старости гораздо приятнее, когда за тобой ухаживает девушка с таким ангельским личиком. Им сыновей подавай!.. Вы не забыли, мадемуазель Софи, закрыть люк?
Конечно, она забыла. А когда нажала нужный камень, пришлось ещё с помощью какой-то коряги возвращать на место потревоженный дерн, чтобы скрыть следы люка. И оттащить подальше в кусты плед с маркизом, чтобы с дороги, а также из окон замка его не было видно.
