Итак, друзья снова вместе и в три голоса могут удовлетворить любопытство драгоценной леди Дейзи, порассказать о самых ярких впечатлениях на пути в Британскую Индию. Тетушка Винни дает в нашу честь большой обед «на счастливую дорожку». Как водится, зван только ближайший круг, однако, плюс мисс Мэри, её нынешняя квартирантка-компаньонка. Тут необходимо отступление, поскольку речь идет о феномене. Леди Дейзи, которая отличается крайней избирательностью и как истинная аристократка не пускает в свой узкий круг «людей не нашего круга», не имеющих ясных представлений об английском этикете, предложила американке неясного происхождения приют под крышей собственного дома, хотя в саду имеется флигель для гостей. Более того, леди Дейзи не выносит молодых особ женского пола рядом с собою, однако считает присутствие Мэри удачей и жалеет об ее скором отъезде. Арчи полагает, что дело в штанах, во внешнем облике и манерах. Действительно, в бриджах и верхом на мужском вело Мэри можно принять за юношу, который прикидывается девицей, дабы нажить на этом капиталец. Широкие костлявые плечи, загар на скуластом лице, энергичные жесты и речь со скоростью двадцать слов в секунду – и все это при полном отсутствии кокетства. Винни согласился и добавил, что не следует забывать об увлечении Тетушки экзотикой, недаром же она торчит в Индии, а не в родовом замке в Кентрберри. Ну конечно, «берри» – вот в чем секрет их союза – прям гора с плеч!
Вернемся к нашим, так сказать, баранам. Решив начать рассказ с Крыма, мы в три голоса заявляем: прекраснейший уголок этот полуостров. День, когда мы увидели Черное море, был ясным и теплым. Природа будто улыбалась нам; дорога ровная и гладкая, не хуже английской, радовала наши сердца и седалищные нервы. Печалило только одно: справа лежала земля, где расстались с жизнью наши бравые ребята, участвовавшие в долгой осаде Севастополя. Мы присели на холме, где бились русские и британские штыки, и тихо говорили об атаке шестидесяти тысяч, любуясь заливом Балаклава. Сорок лет назад там стоял британский флот, а теперь бухта пустует, поблизости не видать даже маленьких лодок. Трудно поверить, что именно здесь почти целый год гремели пушки и лилась человеческая кровь. Многие пали в битве, но еще больше народу, англичан и французов, умерли от холода и голода зимой и сырой весной.
Потом все молча курили незлой табак и не заметили, как рядом возникла человеческая фигура. По контрасту с красивым пейзажем верхняя часть пришельца представляла собой образчик безупречного человеческого уродства.
– К нам явился человек, который смеется, – сказал Арчи.
– Всем привет от Виктора Юго, – согласился Винни. – Разве этот француз тоже был здесь с экскадрой?
– На вид гораздо хуже француза, – сказал я и обратился к человеку с вопросом. – Не дитя ли ты самого Тартара?
– Татар, татар, – радостно закричал уродец и стал энергично увлекать нас за собою, не закрывая бесконечного рта.
Он энергично махал руками в сторону пышных виноградников на холмах вдоль берега и громко повторял «энглиш, энглиш». Из любопытства мы поплелись за ним, в заросли винограда, и вскоре оказались у невысокой белой стеллы. Довольный произведенным эффектом, татарин оскалился шире и потребовал бакшиш. Мы одарили его с удовольствием, потому что на стелле были дорогие всякому британцу слова в память о несчастной судьбе Бригады Легкой Кавалерии: When can their glory fade? O the wild charge they made! Автора этих строк мы, безусловно, знаем, но не знаем, кто водрузил этот небольшой монумент, – будем искать, наводить справки.
К вечеру того же дня мы прибыли в Севастополь, в отель «Русь». Рядом прекрасный сад у набережной, как на французской Ривьере. В саду играл военный оркестр. Русский флот был уничтожен, но черноморцы ждут своего часа. Нет сомнений, что нашему льву стоит побороться снова за Крымскую Жемчужину – земля эта восхитительна, климат и географическое положение самые привлекательные.
Рассказ о самом комичном оставили на портвейн, как принято в Лондоне, но с добавлением хинны. Так вот, Британская Индия встретила нас недружелюбно. Полиция в Карачи долго изучала наши паспорта и заподозрила нас в шпионаже. Паспорта для того и созданы, чтобы мешать честным людям и сопутствовать мошенникам. Паспорта отобрали, всех троих задержали часа на четыре, в течение которых мы томились, под надзором вялых стражей, в ожидании шотландца важного офицерского чину. Прибыв на место, он сходу велел нам предъявить… мизинцы! Тщательно прощупал каждый из шести вытянух мизинцев, дабы удостовериться, что все настоящие, не муляжи и не протезы. Затем шотландец принес извинения за необычный досмотр и объяснился.
– Джентльмены, вы не те, кого мы поджидаем. Особая примета главного преступника – отсутствие трети мизинца на одной руке. Его партийная кличка Фриц созвучна фамилии одного из вас. Тот еще гусь! По данным нашей разведки, активные русские динамитчики, подстрекаемые международным союзом анархистов, на этих днях прибывают в Карачи. Будьте, как говорится, начеку.
– Враг не пройдет! Чек, как говорится, аут! – с шотландским акцентом провозгласил Винни и предложил выпить напосошок, как научил нас один русский в Одессе.
Леди Дейзи совершенно не утомили наши рассказы. Она и ее гости слушали бы нас и дальше, но пришла пора выпить действительно уже по последней и отойти ко сну, чтобы набраться сил для продолжения пути.
Мэри Берри тоже отпрокинула пару стаканчиков. Толстяк Винни успел научить ее пить по-английски, без добавления льда. Дальше мы едем в Китай через Западную Бенгалию и Мэндалей на отремонтированных и отлично смазанных машинах, она идет – морем – из Калькутты в Рангун. Может ли быть иначе, если птичка порхает с ветки на ветку, не заботясь о чистоте эксперимента. Она путешествует налегке и с легким сердцем, не то что мы, горемычные, вынуждены тащить на себе семьдесят фунтов багажа на троих! Скорее в путь, пока не грянули дожди.
Дневник Мэри. В. на обеде сидел рядом со мной и ехидно интересовался, в каком состоянии моя машина, не заржавела ли в этой насквозь мокрой стране. Арчи с гордостью показал мне список багажа – сильное впечатление – я, конечно, поняла дважды ехидный намек в свой адрес, они в своем репертуаре. Скатертью дорога! И мне пора двигаться дальше. Самая большая боль – расставание с моей комнатой во дворце!!!
25 февраля. В редакции местного еженедельника видела книжку со знакомым автографом на мягкой обложке. «Да, – сказал редактор, – проповедовал у нас мистер Климинс, проездом в Африку. Вот, выпустили малым тиражем, на деньги автора, но идет плохо. В журнале я бы такое не напечатал – слишком особое мнение, подписчики не поймут, колонисты возмутятся. Свобода, равенство, братство и всё такое – рассужает, как французский революционер, а книги ведь прекрасные пишет, увлекательные, тиражи колоссальные, по всему миру в переводах покупают. Люблю полистать его перед сном. Хороший писатель, так и незачем в политику лезть. Читателям нужен Твайн, а не мистер Климинс, а писателю охота поиграть в Джайкила и Хэйда.» Подарил мне один экз., без автографа. Такого М.Т. я еще не читала:
