– Не ясно ли, – тут уже господа студенты заговорили хором, – что только с уничтожением причины уничтожается следствие.
Сын мой разгорячился больше других.
– Вы, маменька, воображаете, что злу можно помочь теми средствами, какие вы в меморандуме записали, то есть продажею алкоголя только в городах по высокой цене и даже наконец в аптеках и строгими законами против пьянства. Вы желаете, чтобы наказывалась всякая нетрезвость как гнусный порок, обществу вредный, хотя бы притом и не было совершено никакого дурного проступка. Если мы даже предположим, что в один прекрасный день исполнится мечта ваша и спиртное исчезнет, то и тогда рай, которого вы ожидаете, не водворится на земле.
И после этого, будто в насмешку, молодой граф спросил водки и соленого арбуза. Другой товарищ сына встал из кресел и, раскачиваясь с пятки на носок, вынес нам приговор:
– Вы, любезные дамы, не учитываете весьма существенной причины. Пока будет в обществе продолжаться отсутствие гражданских гарантий, успокаивающих человека нравственно, и отсутствие материального благосостояния в широких массах, до тех пор будет продолжаться и потребность одурить себя, не алкоголем, так чем другим. Может измениться форма потребления, изобретут совершенно новый продукт, может, пилюли какие-нибудь или порошки, чтоб подвеселить себя, – но много ли в этом толку, ежели корень зла не истреблен?
Я растерялась под этаким натиском, потому решила временно ретироваться. Сославшись на поздний час, я предложила американской гостье подготовиться ко сну, и мы пожелали молодым людям доброй ночи, прежде чем они успеют разнести наши труды в пух и прах.
На следующее утро я велела закладывать и отправилась с проектом Меморандума к Павлу Лукичу Чижевскому, председателю нашего Общества Трезвости. Чтобы там ни говорили, а я, как женщина мыслящая, верю в русского мужика. По просьбе редакции Т.И. Дунина-Барковская.
«Вечерний Бруклин» М.Берри пишет нам из-за океана. Теперь я нахожусь на юге России, у берегов Азовского моря, откуда отправлюсь вскоре дальше на юго-восток. Крупный порт Таганрог, место историческое, облюбованное давным-давно античными греками. Здесь я намерена сесть на пароход, который доставит меня через три моря до порта Каир.
Город Таганрог не конкурент Нью-Йорку и даже Бостону по многообразию человеческих типов и рас, однако же для России это поистине пестрое место. Тут не станут показывать пальцем даже на чернокожего (которого в другом русском городе могут принять за самого черта), потому что в порт на Азовском море может занести кого угодно из любого другого портового города мира. Что касается постоянно проживающего населения, здесь больше всего греков, говорящих по-русски, и малороссов. За ними по численности идут армяне, евреи, немцы и поляки, а также турки, ассирийцы, татары и другие выходцы из степных кочевников.
Основан Таганрог царем Петром Великим как крепость для противостояния кровожадным янычарам Оттоманской Империи, которым тогда удалось вытеснить русских из Таганрога и сравнять крепость с землей. Русские взяли реванш во времена правления Екатерины Великой, разбили турок и стали укреплять свои границы засчет христианского населения – вот пример мудрой женской политики.
Азовские греки, исторические хозяева города, торгуют всем, что привозят афинские и островные греки. На больших и малых парусниках, баржах, ботах и пароходах везут сюда дрова, орехи, халву, оливки, финики, апельсины, вино, кофе, турецкие лакомства из лепестков розы и всё-всё-всё что пожелаете. Туристы здесь редко встречаются, это шумный торговый порт.
Самые чистые жилища у малороссов. Кажется, что они белят свои дома каждую неделю, – как иначе можно сохранять такую белизну? Полные румяные хозяйки с утра до ночи хлопочут на кухне. Если на завтрак, кроме жареной картошки, вареников с фермерским сыром, густых сливок, вареных яиц и пирогов с вишнями, больше подать нечего, считается, что хозяин может остаться голодным и вспылить, хотя по характеру их мужчины довольно смирны и даже покорны. Местный почтарь говорил мне, что при внешней чистоплотности малороссы отличаются беспечностью и ленью, поэтому их ум изворотлив и быстр. Между собой они говорят чистым малороссийским наречием. Да и все национальные типы общаются между собой на родном языке, а по-русски говорят с акцентом и грамматическими ошибками, за исключением государственных служащих и студентов всех возрастов.
Самой полезной для города профессией занимаются турки, именно они самые искусные пекари; узнать их на улице можно по красной феске с черной кисточкой. Многие турецкие семьи не только содержат пекарни, но имеют и собственные магазины. Хлеб и особенно бублики (по форме американские бейглы, но тесто делается по другому рецепту) настолько вкусны, что многие любители свежей выпечки приспособили свой утренний и вечерний чай к тому часу, когда бублики вынимают из печи. Мне довелось попробовать горячего бублика с вишневым вареньем и черным чаем, заваренным по-русски, т.е. с сахаром и лимоном – пальчики оближешь!
Армяне развозят керосин, не допуская к этой профессии чужих. Монополию на чистку сапог и другой обуви держат ассирийцы. Чистильщики сапог на Базарной площади стали устраивать безобразия. Располагаясь на тротуарах против магазинов в количестве, далеко превышающем спрос на их услуги, они развлекают себя хулиганскими выходками по отношению к проходящим мимо студенткам. В адрес девушек отпускают циничные шутки, которые сопровождаются непристойными телодвижениями, им советуют выбросить книжки в ближайшую мусорную бочку и заняться более интересным делом, что, конечно, возмущает. Вот что пишут в свежей городской газете: «Следует обратить на это внимание и защитить учащихся девушек, приняв срочные меры к обузданию восточных человеков с их чрезмерными эротическими наклонностями».
Особая категория – евреи, которые появились в городе примерно в середине этого века, большинство мелкие ремесленники и кантонисты – военные самых низших чинов и их дети, обязанные с двенадцати лет идти в армию и служить двадцать пять лет. В сельской местности жить им воспрещалось. Исключение сделано для тех, кто держит трактиры и постоялые дворы для проезжающих на лошадях. Мне пришлось однажды остановиться в таком постоялом дворе по дороге в Таганрог, хотя никакого двора я там не видела, а внутри старого кирпичного дома было темно и мрачно; рядом с конюшней располагался жалкий сад, а за ним отхожее место, огороженное плетнем из сухих веток.
Малоимущих евреев называют шминдрики (некоторым жителям Бруклина должно быть известно такое название). С корзиной в руках они ходят по дворам, и предлагают сапожную ваксу, спички и папиросную бумагу, скупают за гроши поношенные платья и обувь, чинят, штопают, искусно накладывают заплатки, чтобы потом перепродать. Шминдрики – лучшие посредники, если требуется подыскать квартиру, мебель или поденщиков для разных работ. Самые бойкие и остроумные зарабатывают в балаганах на ярмарках, представляя смешные сценки из еврейского быта, рассказывают анекдоты и пользуются успехом у публики. Одеваются они бедно и неказисто, живут грязно и тесно, как униженные и оскорбленные. Евреи живут мирно, не конкурируя с греками и русскими, однако право проживания евреям в Таганроге было строго ограничено. По закону 1887 года, они были обязаны регистрироваться в полиции и персонально получать разрешение на проживание, поскольку город находился на земле Войска Донского, за чертой оседлости, куда евреи обычно не допускались. В Российской Империи евреи лишены равных с другими гражданами прав, поэтому каждая семья старается накопить денег и уехать в Америку, где равноправие для всех закреплено в Конституции. Боже, храни Америку!
