Депутат Петербургского совета 1905 г., человек из рабочей среды, литератор и публицист Степан Голубь (настоящее имя – Николай Глебов), эмигрировавший после революции и сблизившийся с меньшевиками, прислал в редакцию журнала «Современник» письмо, опубликованное в одном из его номеров за 1911 г. под названием «Рабочие и министры». Целью Голубя является исправление фактических неточностей, имеющихся в брошюре Морского. Если Совет и сдерживал какие-то выступления рабочих, то это свидетельствовало не о его слабости, считает автор, а о выполнении им той функции, ради которой он и был организован, – «организатора планомерной, общей борьбы»
[467]. Он подчёркивает, что после визита депутации Совета к Витте арестованные во время одного из митингов рабочие были освобождены. Голубь, будучи членом одной из трёх делегаций Совета, принятых Витте, описывает всё так, что граф с интересом принял делегацию, а один из непосредственно принимаемых в доме графа рабочих как будто заметил, что перед встречей с рабочими Витте даже отказал в приёме двум генералам
[468]. Граф, если верить автору письма, «радушно пожимал наши руки и сам проводил нас до половины лестницы…»
[469]. Голубь понимает, что противоположная интерпретация событий 1905 года, данная в книге Морского, выгодна Витте, но он полагает, что такое изложение фактов не обратило бы на себя внимания, если бы «не умаляло величия и важности движения 1905 года, которое, в своё время, серьёзно смутило стоящих у власти лиц и заставило их – в том числе и гр. Витте – временно признавать нелегальные организации и вступать в любезные переговоры с их уполномоченными и представителями»
[470].
Воспоминания об отношениях графа Витте и Петербургского совета привлекли внимание большевика Фёдора Ильина (настоящее имя – Фёдор Раскольников), опубликовавшего вскоре после появления в печати письма Голубя заметку на страницах газеты «Звезда» под заголовком «Витте и рабочие». Он отмечает тот факт, что как сам Витте, так и многие другие немало пишут о деятельности графа в 1905 году. Но бывший премьер лишь заигрывает, по мнению автора, с общественностью – то с кадетами, говоря о том, что от Манифеста 17 октября ничего в реальной жизни не осталось, то с рабочими – Ильин вспоминает обращение Витте к Совету в 1905 г.: «Всем памятно его фамильярное обращение к “братцам-рабочим”»
[471]. Он пространно цитирует письмо С. Голубя, опубликованное в «Современнике». Вывод Ильина из приведённой цитаты показывает его согласие с Голубем и противоположен мнению о Совете, высказанному Витте: «Так в усердии и угодливости расстилался премьер-министр Витте перед демократией в то время, когда рабочие были на вершине внимания, когда они были близки к победе»
[472].
На брошюру А. Морского критично отозвался и видный деятель революционного движения – лидер партии социалистов-революционеров В.М. Чернов, член «второго» исполкома Петербургского совета (собравшегося после ареста первоначального исполкома 3 декабря 1905 г.). Он опубликовал статью «Откровенная книга» в журнале «Современник» в 1911 г. Говоря о деятельности Петербургского совета, Чернов признаёт стихийность всего революционного движения, порой несовпадающие позиции масс и Совета. Между ними была прослойка людей, выражавшая настроения Совета перед массами, и по ней, считает автор, стороны ошибочно судили о настроениях друг друга. Чернов расставил акценты иначе, чем Витте и его агенты: граф, кроме принятия Манифеста, не сделал ничего более по сравнению с предыдущим правительством. Иначе Чернов подходит и к оценке деятельности Совета. Если Совет и отступал в своих действиях, то только потому, что «положение было чрезвычайно непрочно»
[473]. Что касается ареста Совета, то Чернов подчёркивает, что правительство до определённого момента в принципе ставило под вопрос возможность такого поворота событий. Вероятно, полагает автор статьи, Витте подумывал о возможности перейти в лагерь «левых», если они будут брать верх на волне революционных событий, о чём говорит факт его встреч с делегациями Совета. Рабочие, пришедшие к Витте, были именно уполномоченными Совета, а не просто рабочими, поскольку они обсуждали вопросы, порученные им Советом, а не личные проблемы. Оценка Совета, данная В.М. Черновым, контрастирует с позицией А. Морского: «Совет Рабочих Депутатов заставил считаться с собой, как с силой, как с органом революционного самоуправления рабочих»
[474].
Таким образом, суммируя оценки, данные некоторыми представителями радикальной общественной мысли (Г.С. Хрусталёвым-Носарём, С. Голубем, В.М. Черновым), можно отметить, что они понимают Совет как орган самоуправления рабочих, как выразителя потребностей народных масс, хотя и в ограниченных масштабах (поскольку, как правило, это были представители рабочего класса). По их мнению, сила Совета как органа власти показательна тем, что премьер-министр С.Ю. Витте какое-то время сомневался в способности правительства справиться с революционным движением и даже вступал в переговоры с Советом. В целом указанных авторов объединяло представление о том, что Совет рабочих депутатов – это новое историческое явление русской действительности, показатель политической зрелости самих народных масс, на время сосредоточивший в себе политические, властные полномочия, хотя и быстро сошедший с исторической сцены в силу определённых причин.
Само обращение к идее Совета как со стороны графа С.Ю. Витте, так и откликнувшихся на инспирированную им брошюру А. Морского (В.И. Штейна) участников и свидетелей событий 1905 года показывает, что вопрос об истории Петербургского совета рабочих депутатов не был полностью снят общественностью с повестки дня. Если Витте, а вслед за ним и Морской (и далее Б.Б. Глинский) пытались принизить роль Совета за счёт идеализации политики графа, то Г.С. Хрусталёв-Носарь, С. Голубь, Ф. Ильин (Раскольников) и В.М. Чернов не соглашались с ними, видели ту «искусственность», с которой Витте стремится переписать страницы недавней петербургской истории в свою пользу, отстаивали идею народности (хотя бы и в несколько суженном смысле этого слова), политической роли и значимости Совета.
В парижской эмиграции председатель Петербургского совета 1905 г. Г.С. Хрусталёв-Носарь неоднократно в силу разных причин обращался к опыту революционных событий 1905 г. и давал свою оценку Петербургскому совету рабочих депутатов. Так, в 1913 г. в британском журнале «The Russian Review» вышла его статья, посвящённая Петербургскому совету. Он обращает внимание читателей на то, что ещё в январе 1905 г. создал «специальный комитет» с близкими друзьями, который поддерживал бы инициативы рабочих. Он явился историческим аналогом таких учреждений, как якобинские клубы Французской революции, чартистские организации Англии XIX века или немецкие комитеты революционного 1848 г.
[475], желая, видимо, показать тем самым историческую закономерность появления таких форм организации и свою роль в создании некого прообраза осеннего Совета рабочих депутатов. Он отмечает, что строить организацию было непросто, поскольку за ними постоянно следила полиция, а их шаги интересовали представителей революционного движения, прежде всего социал-демократов, которые видели в комитете Носаря, по его словам, своеобразного конкурента в деле организации рабочих масс.
