Надя опиралась на его руку, и они медленно шли по дорожке в саду госпиталя.
Выпустили на улицу Надю первый раз, до этого позволяли лишь прогуливаться по коридорам внутри здания. Вроде бы разницы никакой, но выйдя во двор, Надя ощутила, как дневной свет (даже в пасмурный день) слепит глаза, а голова закружилась от свежего воздуха.
— Нет, нет, милый, все хорошо! — ответила она Игорю. — К тому же… на ручки больнее! — рассмеялась, скрывая головокружение.
Да, это была правда. От всяких неудобных поз и резких движений у Нади до сих пор отдавало болью в область сломанных ребер.
Но в любом случае ходить, вернее «ползать», как она иронично называла это, ей нравилось куда больше, чем ездить в кресле. Ездить в кресле она еще и смущалась, особенно, когда везти брался Игорь.
Нее, ничего, она за пару дней бегать начнет! Просто, чтобы ему больше не приходилось в ней нянчится!
— Обратно? — спросил Игорь, всматриваясь в ее лицо.
— Не-ет! — улыбнулась Надя. Развернулась и обняла его за шею. Помолчала, потом прошептала ему на ухо: — Знаешь, мне кажется, я кое-что помню. У меня есть картинка.
— И что же это? — чуть напряженно спросил Игорь, сжимая руками ее талию.
— Ты в машине, — сказала Надя, лукаво улыбаясь ему в ухо. — Я вижу, как я наклоняюсь в машину, а потом – только твое лицо. Оно закрывает все, ты улыбаешься… Такое ведь могло быть?
— Да, Надя должно быть, это наша первая встреча. Я помню, как твое лицо закрыло все для меня.
… Дальше память возвращалась волнами. То несколько картинок в день, то ни одной за день. Но все по теории – от более ранних воспоминаний к более поздним.
Глава 27
Иногда это были картинки, наполненные ощущениями, даже звуками. Иногда – просто картинки, как будто смотришь немое кино. А иногда Надя вдруг понимала, что помнит что-то, как факт, просто знает, что так было.
Врачи предлагала сеансы психотерапии с гипнозом, чтобы помочь вспомнить. Но Надя отказывалась, ей претила сама мысль, что она может на время потерять контроль над собой, оказаться в чужих руках. Ей в жизни этого хватило…
А другого способа с гарантией вернуть воспоминания в психиатрии, оказывается, не существует.
Сколько вспомнит – столько и вспомнит. Как Бог даст.
Порой воспоминания шокировали, казались невероятными. Она снова удивлялась, что за неделю умудрилась прожить целую жизнь, словно поучаствовала в съемках драматического фильма. А еще порой она не могла понять, подбрасывает образы ее память или просто мозг достраивает их на основании слов Игоря или отца.
Тогда она переспрашивала у Игоря, и изумлялась, убеждаясь, что все это было.
Да, действительно их поймали бандиты, действительно была битва в загородном особняке, а она сидела в сторонке и с трудом осознавала происходящее. И да, действительно, она сбежала от Игоря, решив, что он только играет с ней. Сбежала из страха перед Киром и от обиды на Игоря.
— Прости, я так глупо поступила… — сказала она. Прошла еще неделя, чувствовала она себя практически нормально, и они сидели на скамейке в дальнем уголке больничного сада.
Теперь-то она знала точно, что у Игоря и в мыслях не было пренебречь ею или обидеть ее. А рассказать правду прежде он просто не успел – как раз в том момент из темноты вырулил джип с бандитами.
Просто стечение обстоятельств. Одна из деталей мозаики, которая должна была сложиться именно так, чтобы в итоге они оказались здесь и сейчас, сияющим летним днем на этой скамейке.
— Ну… я мог бы лучше слушать тебя, лучше понимать, — ответил Игорь. Обнял ее за плечи, потом развернул к себе и начал целовать.
Сладкое тепло разошлось по телу от его прикосновений. Теперь, когда она практически совсем выздоровела, ей разрешали и принимать душ и гулять одной. Даже одеваться можно было на свое усмотрение.
Поэтому Надя хорошо привела себя в порядок, мысли, что она выглядит или пахнет как-то не так, ее больше не тревожили. Напротив, она постоянно ощущала, как нравится Игорю. Чувствовала его сдерживаемое желание, и оно заставляло сердце – а вместе с ним и тело – распускаться, как цветок поутру.
— Хочу тебя до одурения… — признался Игорь хрипло, жадно касаясь ее щеки, другой ладонью чуть задрал ее летнее платье и обжег бедро. Она и сама плавилась от его близости, а в голове всплывало то, что теперь помнила: как он ласкал ее в палатке, как они были вместе, ощущение силы и полноты между ног, сладкие волны, разносящие в прах ее прежнее существо и рождающие ее заново… Это ведь было на самом деле. Не как она представляла себе, но намного лучше.
— Жду не дождусь, когда мы окажемся дома… — добавил он, касаясь большим пальцем ее влажных губ.
Надя опустила глаза.
— Мы … могли бы и раньше… — тихонько сказала она. — Ты ведь знаешь, никаких противопоказаний к этому нет… Доктор сказал. Они выпишут меня не сегодня, так завтра…
Подумала, что опять, как тогда, когда она сама захотела отдаться Игорю, напрашивается. Сама хочет и просит его быть с ней. Но с Игорем не казалась себе испорченной или похотливой, просто искренней.
Мгновение Игорь молчал, словно раздумывая. Потом встал со скамейки, улыбнулся, одаривая ее чуть-замутненным от долго-сдерживаемой страсти взглядом, поднял ее на ноги и вдруг подхватил под попу. Наде ничего не оставалось, как обвить его руками и ногами, и ойкнуть.
Какой сильный, пронеслось у нее в голове, он как крепкое дерево, а она обнимает его, как лиана своими похудевшими руками и ногами…
— Куда ты меня несешь?! — шепнула она. — Кто-нибудь увидит!
— Да тут, кроме тебя, всего два клиента! Никого нет поблизости! — рассмеялся Игорь. — Нет противопоказаний, говоришь?! Да-а…?
… Они любили друг друга в тенистой беседке, не задумываясь про камеры и врачебный контроль. Противопоказаний действительно не было. Напротив, любые положительные эмоции для Надежды Румянцевой приветствовались.
Надя, как никогда, понимала, что это – ее мужчина. Ни с кем другим ей не было бы так… сладко, надежно, невероятно… И да, хорошо, что они не стали ждать до дома. Это становилось уже просто нестерпимо. Так она хоть успеет разобрать вещи, когда приедет к Игорю…
Или все же не успеет? Судя по его взгляду, гарантии нет.
***
На следующий день Надю действительно выписали. К этому моменту она помнила все, кроме самого страшного. Черный ящик ее памяти съежился, стал маленьким, но все еще надежно запечатывал то, что она и сама не хотела помнить.
Ее прежняя жизнь, вновь выстроившаяся в ровную линию, заканчивалась на том, что она выходит из такси и прикладывает «таблетку» к двери подъезда. Узнав об этом, Игорь встревожился. Они оба понимали, что, возможно… Надя не просто не хочет помнить того, что было дальше. Возможно – ей просто не стоит вспоминать об этом.
