Это было безумие — надеяться на такое чудо: меня и этого человека разделял жалкий десяток шагов. И безумием было оставаться на месте — в надежде свалить незванного собеседника с ног, когда он на меня полезет. Против майора звездного десанта — боевого майора, кадрового офицера космического флота, натасканного на победное завершение любой схватки с самым непредсказуемым противником, — мне было не выстоять. Я видел, что у него нет оружия и рации, но это, — также как и то, что он один — дела не меняло. Его нельзя к себе подпускать, знал я, его надо сразу убивать. На расстоянии.
Но я не мог этого сделать.
Потому что в десяти шагах от меня стоял майор-лазерщик Ричард Томпсон. Мой друг.
— Привет, Дэн! — сказал Томпсон, его голубые глаза сделались стальными, и он сделал один аккуратный шаг ко мне.
Я вскинул бластер.
— Привет, Рич. Ближе не подходи.
— Почему? Разве мы не друзья? Я кинулся к тебе со всех ног, как только увидел на экране, а ты… Я сегодня ночной дежурный во-он в том «бизоне»…
Он вытянул руку и указал куда-то вправо от меня и за меня. По логике доверительного общения я должен был последовать взглядом за указующим перстом и отвернуться от Ричарда. Тут бы он меня и сцапал. Но еще в детстве я отучился покупаться на такие дешевые штучки. Я не пошевелился и не отвел от противника ни взгляда, ни бластера.
— Что тебе надо, Рич? Я спешу, — хмуро произнес я, а сам усиленно соображал, поднял он тревогу на своем корабле или нет. Скорее всего — нет. Он опознал меня и кинулся вдогонку — без оружия и средств связи! — чтобы пожать дружескую руку. Догнал на подходе к моим звездолетам. Увидел их. Понял, что я — враг. И теперь…
Он решил взять меня голыми руками. Один.
«Рыцарь без страха и упрека, мать твою, — раздраженно и обреченно подумал я, — у меня же бластер!»
— А мне наплевать, Дэн, — как будто услышав мои мысли, спокойно сказал Томпсон. — Ты сейчас или пойдешь со мной, или тебе придется стрелять. Но во втором случае вспышку бластера заметят роботы Центральной и поднимут тревогу. Они запрограммированы на отслеживание именно таких эксцессов: ночью стрельба на космодроме запрещена. Но ты отделаешься от меня и успеешь скрыться, я знаю. Только вот этот квадрат, — он повел рукой вокруг, — будет оцеплен навсегда, и ты из своей дыры уже не вылезешь. И то, за чем ты прилетел, останется на Пифоне. А это мне и нужно.
Я недоверчиво повел стволом бластера:
— Разве ты не понимаешь, Рич? Я же убью тебя!
— Наплевать, — еще раз сказал он и двинулся ко мне.
Я попятился. Я не мог стрелять в него. А читал в его стальных глазах только одно — решимость.
— Ты, идиот, камикадзе хренов! — истерично заорал я. — Эта тварь оболванила вас всех! Ты думаешь, что делаешь правое дело, воин? Ты же идешь против своих, вспомни, Рич, вспомни! Земля, родина, твои дети!
— У меня нет детей, — сказал он, решительно приближаясь. Он был уже в трех шагах от меня.
— И не будет, гребаный солдат, — прошипел я и откинул бластер далеко в сторону. — Потому что я сейчас разобью тебе яйца.
И сделал шаг навстречу.
Почти невидимо его левая нога взметнулась, и носок десантного ботинка полетел мне в висок. Я с болью блокировал удар предплечьем правой руки, пошатнулся и почти без паузы получил сильный удар в подвздошную область. Дыхание мгновенно сбилось, но все-таки Томпсон не попал точно под «ложечку», и поэтому я не упал с открытым от боли и недостатка воздуха ртом, а просто отскочил в сторону и назад. Мне нужно было время, чтобы отдышаться.
Томпсон усмехнулся и преследовать меня не стал. В этой схватке у него было подавляющее преимущество, он это знал. И знал, что это знаю я.
Он принял фронтальную стойку и поманил меня пальцем:
— Ну, Дэн, давай. Твоя очередь!
Я затравленно посмотрел на него. Много раз я видел со стороны, как дерутся мастера, но когда испытал на себе мгновенный, жесткий и столь непринужденный отпор профессионала, просто растерялся. Что я мог противопоставить такому противнику? Свой опыт уличных мальчишеских драк? Свой единственный, хоть и хорошо поставленный, прямой правой? Обычно в моих журналистских приключениях или в чудачествах Дэнни-дурака этот удар здорово меня выручал. Но ведь теперь передо мной стоял не обалдуй с планеты Бадур, не жаба-таксист с Виолетты — десантник…
«Ты слишком импульсивный придурок, — сказал я себе. — Если ты не хотел его убивать, то надо было все-таки оставить бластер при себе как холодное оружие, как дубину».
Я с сомнением взглянул на мощную кряжистую фигуру, на крепкие раздвинутые, полусогнутые в коленях ноги, крупные короткопалые руки, слегка протянутые ко мне ладонями вниз… Ричард Томпсон стоял спокойно, слегка улыбаясь, но от него исходили такие волны, что дикую взрывную силу его тела, рук и ног я чувствовал буквально кожей.
Какая уж тут дубина… Тут что дубина, что палица, что топор — все одно…
— Будь мужчиной, Дэн, — шире и ободряюще улыбнулся мне Томпсон. — Давай!
— Надо было все-таки тебя убить, — пробормотал я. А потом подскочил к нему и изо всех сил двинул правой в ухо. Но это только так говорится — двинул. Моя рука была остановлена на полпути железным блоком, а серия мощных ударов в корпус сначала обездвижила меня, а затем заставила со стоном отшагнуть назад.
Я согнулся в три погибели от боли в правой стороне живота. Моя бедная печень, показалось мне, с треском лопнула. Боль не давала мне теперь видеть ничего, кроме темно-серого бетонного покрытия и десантных ботинок Томпсона. Я не мог ни дышать, ни двигаться. И только стоял на полусогнутых, смотрел вниз и жадно хватал ртом воздух. А потом завалился на бок.
На периферии восприятия я слышал, как Томпсон ходит вокруг меня.
Через несколько мучительных секунд воздух ворвался в легкие, боль немного отступила. И первой мыслью, которая пришла ко мне вместе с живительным кислородом, была та, что всю мою жизнь мне очень везло в драках. Таких мук я не испытывал ни в одном противостоянии.
«Боже мой! — с отчаянием подумал я. — Он же сейчас убьет меня! Я так и не сумел ничего сделать…»
Я попытался приподнять голову с земли, но не смог. И только сумел сфокусировать взгляд на Томпсоне, который остановился надо мной как раз в поле зрения.
— Вот так, Дэн, — назидательно сказал он. — Самоуверенность никогда ни к чему хорошему не приводила. А теперь ты пойдешь со мной и расскажешь руководству, зачем ты прилетел на Пифон и что привез с собой.
Он стянул с себя форменный ремень и пинком ноги опрокинул меня на живот. Потом заломил руки за спину.
Я почувствовал, как кисти рук больно стягивает жесткая кожа ремня.
— Будь ты проклят, Ричард! — прохрипел я. — Ты, и твой Пифон, и вся ваша армия недоумков!
— Ничего, Дэн, ничего, ругайся пока, — ответил Томпсон, справляясь с защелкой пряжки. — Вот когда мы отведем тебя на плато и ты переживешь акт Деятельного Слияния… Ты успокоишься и тебе станет очень хорошо, поверь мне.
