— Спокойнее, — посоветовал сзади чей-то голос. Это был
Купча, появившийся здесь пятнадцать минут назад и внимательно следивший за
обстановкой. Старик обернулся и получил сильный удар по голове. В машине
«Скорой помощи» на первых местах сидели двое сотрудников МНВ. Раненый и женщина-врач
находились в салоне автомобиля. И в этот момент из кустов, что росли рядом с
воротами, появились Груодис и его напарница; у нее в руках было оружие с
надетым глушителем.
Обмякшее тело водителя свалилось вниз, и женщина быстро
забралась на его место.
Груодис открыл дверь сзади. Испуганная молодая женщина-врач
вскрикнула от неожиданности. Раненый лежал на носилках.
— Они, — крикнул Груодис, вскакивая в салон автомобиля. За
руль сел Мирослав Купча. Машина рванулась к самолету.
— Как он себя чувствует? — спросил Груодис, показывая на
раненого.
Уже несколько пришедшая в себя, но все еще напуганная
женщина-врач честно призналась:
— Меня позвали только недавно. Я работаю здесь, в аэропорту.
Я его еще не осматривала. Но врачи, которые его привезли, говорят, что он очень
плох и почти без сознания. В таком состоянии его нельзя транспортировать.
Груодис отмахнулся.
Штурмовые группы вокруг самолета ждали, когда подъедет
машина «Скорой помощи», чтобы по сигналу оттуда начать штурм самолета. Но
автомобиль прорвался сквозь оцепление и подкатил прямо к трапу. Все замерли.
Через мгновение из машины вытащили носилки с раненым и понесли в самолет.
Следом, спотыкаясь, шла женщина-врач, замыкала шествие молодая женщина с
пистолетом в руках.
— Они нас обманули, — закричал начальник штурмовой группы
министру национальной безопасности. — Это Груодис. Они захватили машину. Убили
двух наших сотрудников. Нужно их остановить.
Оба террориста вместе с носилками уже скрылись в чреве
самолета.
— Каким образом? — спросил министр. — Штурмовать самолет? А
кто эта женщина в белом халате?
— Дежурный врач аэропорта, мы успели только посадить ее в
автомобиль и ни о чем не предупредили. Не было времени. Они сейчас улетят.
Министр стоял и решал. Летели драгоценные секунды. «Всегда
лучше полагайтесь на собственную интуицию», — вспомнил он слова Дронго.
— Они просят разрешения на взлет, — нервничал начальник
штурмовой группы.
— Дайте им разрешение, — выдохнул министр, — там, в
самолете, Дронго, он обязательно что-нибудь придумает.
В самолете царило ликование. Деньги были на месте. Вся
группа, включая раненого Корсунова, на борту. Носилки поставили в салоне
бизнес-класса.
— Осмотрите его, доктор, — предложил Груодис, проходя в
кабину к пилотам.
— Мы взлетаем, — приказал он, — курс на Багдад.
Командир корабля кивнул.
Самолет развернулся, выруливая на летное поле. Молодая
женщина склонилась над раненым, пытаясь прощупать его пульс. Рядом стоял Купча.
Женщина вздохнула, пульс был нормальный. Из кабины вышел Груодис.
— Идите туда, — приказал он двум молодым ребятам,
находившимся в первой группе нападавших. Те поспешили в кабину.
Груодис посмотрел на раненого.
— Как он?
— Пульс нормальный, кажется, он спит, — сообщила женщина, —
сейчас проверю.
Груодис прошел в другой салон. Там находились
девушки-стюардессы и бортпроводники. Вместе с ними в салоне были Инга и третий
нападавший из группы захвата. Деньги лежали на креслах.
— Все, — сказал Груодис устало, — теперь, кажется, все.
Он опустился в кресло. Самолет, набирая скорость, понесся по
взлетной полосе. Все напряженно ждали. И когда лайнер оторвался от земли,
облегченно вздохнули. Из первого салона появился Купча.
— Мы сделали это! — закричал он.
— Нет, — возразил Груодис, — видимо, взрыв так и не
получился, иначе бы мы узнали. У меня на пульте управления никаких сигналов.
Дронго все-таки удалось вытащить там ситуацию из-под нашего контроля.
— Он не мог этого сделать, — возразила Инга, — там ведь
остался Леонидов.
— И Штейнбах, — усмехнулся Груодис, — откуда мы знаем, кто
из них действительно хотел помочь нам, а кто работал на другую сторону. А
может, им просто ничего не удалось сделать.
— Придется возвращать деньги? — недовольно спросил Купча.
Груодис посмотрел на него так, что тот понял всю глупость
своего вопроса.
— Деньги я давно перевел в другое место, — усмехнулся
Груодис. — Я нашел один польский банк, который под гарантию наших денег на
швейцарском счету перевел нам несколько меньшую сумму во Францию на другой
счет. Мы миллионеры, Купча, теперь и навсегда. Но почему ты оставил врача одну
в салоне? Иди к ней.
Может, Никитке что-нибудь понадобится.
Купча кивнул, посмотрел на деньги и пошел обратно.
В другом салоне, дождавшись, когда Купча выйдет,
тяжелораненый вдруг поднялся и сел. Врач не закричала от испуга. Но он на
всякий случай сильно зажал ей рот рукой.
— Тише, — попросил Дронго, — не беспокойтесь, я не раненый.
У меня все в порядке. Просто я должен остановить террористов. Вы понимаете?
Она кивнула, и он убрал руку.
— Скажите, что мое состояние тяжелое, — попросил Дронго, — и
не нервничайте так, все будет хорошо.
Его голос из-за наложенных на лицо бинтов был груб, но
женщина все поняла.
Когда вернувшийся Купча поинтересовался, как чувствует себя
раненый, она вздохнула:
— Не очень хорошо. Тяжелое ранение в голову и в грудь.
— Плохо, — пробормотал Купча.
«А с другой стороны, — рассудил он для себя, — не придется
делиться деньгами ни с самим Никитой, ни с Энвером Халилом, так и не
появившимся в аэропорту. Может, он просто струсил?»
Во втором салоне Инга, сидевшая рядом с Груодисом, спросила
его:
— Ты все продумал?
— Все. Как только мы перелетим ирано-иракскую границу, я
прикажу им снизиться на максимально возможную высоту. Через багажное отделение
мы покинем самолет. А они пусть садятся в Багдаде, мне совсем не хочется
попасть еще и в руки Саддама Хусейна, тем более с такими деньгами. Самолет
летит по маршруту, который мы наметили, и, если все будет в порядке, мы
окажемся недалеко от иорданской границы. А там нас уже ждут автомобили, которые
я заказал у Ахмеда.
Все должно быть в порядке.
— А как с Никитой? Он ведь не сможет прыгать в таком
состоянии.
