То и дело новички слышали обещания, что другие Соколы вот-вот приедут – только разберутся с делами в Каэрлеоне. Шли дни, но никто так и не появился. Вскоре дороги совсем размыло дождями, и телеги, гружённые всякой снедью, постоянно вязли в грязи. К юным чародеям не раз обращались за помощью – ведь там, где обычный человек не справится, поможет верное заклинание. Соколятам такая задача была вполне по силам, и благодарные торговцы частенько угощали помощников пивом, а бывало, что и делились плодами нового урожая: корзинкой спелых слив, мешком отборной репы или головкой свежего овечьего сыра.
Лишь однажды размеренное течение дней было нарушено будоражащей воображение новостью: мастер Дэррек имел неосторожность упомянуть, что на мельнице полно зачарованного оружия – в тайной сокровищнице, надёжно укрытой заклятиями от любопытных взоров. Конечно, все Соколята сразу же захотели туда попасть во что бы то ни стало, чтобы хоть одним глазком взглянуть на неслыханные богатства. А лучше, конечно, не только взглянуть – ну кто бы отказался подержать в руках настоящий зачарованный меч или кинжал? Но наставники, опомнившись, отказались вести в сокровищницу изнывавших от любопытства Соколят. Самостоятельные же розыски входа ни к чему не привели, хотя Элмерик (и не он один!) перепробовал все известные заклинания поиска. Наверное, тут нужна была дикая магия, которой их по-прежнему не спешили учить, несмотря на все просьбы помешанного на эльфийской волшбе Джеримэйна.
Мастер Дэррек, как и обещал, частенько встречался с учениками один на один в своей комнате, но распространяться о том, что каждый из них узнал на этих уроках, Соколятам было не велено. Элмерик сперва ожидал чего-то особенного, но был в который раз разочарован: словоохотливый наставник принялся пересказывать ему старые легенды, которые бард и так знал с детства. Несколько часов кряду Элмерик зевал и украдкой пялился в окно на стаи птиц, улетавших в тёплые края. Заметив его скуку, наставник вмиг исправился и повёл речь об эльфах. И вот о них-то бард мог слушать часами! Позже они с мастером Дэрреком не раз засиживались за полночь, и Элмерик жадно, по крупицам впитывал знания о волшебном народе. Так, он узнал о короле эльфов Финварре и его брате Фиахне – оба эльфа любили притвориться людьми, чтобы отправиться на поиски приключений в мир смертных, но частенько попадали впросак, ведь их знания о человеческих обычаях были весьма поверхностными. Бард с удивлением узнал, что эльфы – даже высшие – действительно не могут взять в руки холодное железо, поэтому Каллахану О`Ши поначалу было непросто жить среди смертных. Например, однажды на королевском пиру он не смог взять в руки нож, чтобы отрезать себе мяса, и оскорбился, решив, что король преднамеренно решил нарушить священный закон гостеприимства. Но, к счастью, недоразумение удалось уладить прежде, чем ссора переросла в поединок. Ещё Элмерик узнал, что лгать не могут только младшие фейри, а высшие эльфы на это вполне способны. Но ложь обжигает их уста – и это не фигура речи: они действительно чувствуют невыносимую боль. Впрочем, мало кто из высших эльфов был способен опуститься до вранья, роняющего цену их чести, зато обхитрить противника у них вовсе не считалось зазорным. Помимо прочего оказалось, что эльфы смотрят на смертных свысока потому, что считают тех некрасивыми (не всех, конечно). Но привлекать внимание бессмертного народа было себе дороже: ведь те действительно могли увести в холмы любого, кто им понравился. В Волшебной стране, по словам мастера Дэррека, и по сию пору рассказывали истории не самого приличного содержания о любвеобильном принце Фиахне, который чуть ли не каждый год являлся ко двору с новой красавицей из мира людей.
Но не все истории были забавными. И порой Элмерик не мог сдержать слёз, слушая о влюблённых, которым не суждено было соединиться ни в этом, ни в ином мирах, или об отцах, по недоразумению убивших своих сыновей, не узнав тех в пылу сражения… С замиранием сердца он внимал рассказу о великой войне минувших времён, в которой эльфы сошлись в бою с чудовищными фоморами – великанами, населявшими эти земли до того, как на них появились люди. Порой Элмерику казалось, что мастер Дэррек сам побывал в этих битвах. Будто бы он стоял плечом к плечу с самим Финваррой, когда король фоморов Бэлеар ударил того отравленным копьём в спину, и плакал вместе с Фионой, сестрой Финварры, искуснейшей эльфийской целительницей, знающей, что раны, нанесённые этим копьём, нельзя излечить. А после утешал Финварру, узнавшего, что Фиона тайком отправилась в Аннуин к Хозяину Яблок, отдав свою жизнь за жизнь брата. Но, конечно же, такого быть не могло: мастер Дэррек просто оказался отличным рассказчиком, которому впору было бы подаваться в барды, если бы он, конечно, хоть немного умел петь.
Элмерику по-прежнему было очень любопытно, чему же словоохотливый и добродушный наставник учит остальных. Неужели тоже рассказывает им об эльфах? Однажды бард даже осмелился спросить у него об этом. Но ответ лишь озадачил Элмерика ещё больше.
– Не в эльфах дело, – пояснил мастер Дэррек, по привычке сложив пухлые руки на животе. – Если бы ты слушал внимательнее, то понял бы, к чему я клоню. Видишь ли, у каждого чародея – хоть эльфа, хоть человека – есть своя особая сила. И у тебя тоже. Настанет срок, когда каждому из вас придётся выбирать себе пути и зароки. Я же хочу подготовить вас к этому часу.
– Свой путь я уже выбрал. – Бард решительно тряхнул рыжей головой. – Я же теперь с Соколами. Это моя судьба.
Наставник по-доброму усмехнулся и потрепал его по волосам:
– Не спеши. Ты выбрал Соколов или Соколы выбрали тебя – не суть важно. Но для того, чтобы быть частью отряда, одного таланта недостаточно.
– Я знаю, что мы должны усердно учиться, – важно кивнул Элмерик. – Я стараюсь.
– Всё так, только и этого мало.
Бард нахмурился и задумчиво потёр щёку там, где отпечатался сокол, раскинувший крылья, – охранный знак мастера Патрика.
– А что ещё надо? Я не понимаю…
Мастер Дэррек наставительно поднял палец перед самым его носом.
– Гейсы. Каждый из вас должен будет принять нерушимые обеты после прохождения Испытаний. Чем больше ограничений берёт на себя чародей, тем могущественнее становится. И тем уязвимее. Ведь нарушение зарока – вольное или невольное – неизбежно приводит к смерти до конца года. Сколько обетов ты примешь и какими они будут – решать только тебе. Подумай об этом, Рик, пока ещё есть время.
Этой новости Элмерик, признаться, был совсем не рад. Ведь в легендах, что рассказывал наставник, не раз упоминалось о нарушении гейсов, и добром это никогда не заканчивалось. Бывало, исполняя один обет, герой непременно нарушал второй и, как ни старался, всё равно не мог избежать горькой судьбы.
– Выходит, у всех Соколов есть эти гейсы? – дрогнувшим голосом уточнил он.
Наставник кивнул.
– И не по одному. Но об этом не принято спрашивать. Ведь зная чужой обет, можно устроить так, что человек его непременно нарушит. Впрочем, некоторые гейсы всё-таки не скроешь.
– Это поэтому мастер Флориан такой молчун? – догадался Элмерик.
– Да. Его гейс весьма суров: он может говорить лишь в моменты, когда ему самому или кому-то из его близких угрожает смертельная опасность. Хорошо, что у него есть Бран.
