До первого утреннего колокола оставалось ещё немного времени, и Элмерик решил выйти на улицу, чтобы освежиться. К бессонным ночам ему было не привыкать: гулянья в тавернах, где он играл свою музыку, частенько продолжались до самого рассвета. Правда, потом не нужно было вставать ни свет ни заря – и он без зазрения совести отсыпался до полудня, чтобы к вечеру снова взяться за арфу или флейту. Но даже теперь Элмерик не видел большой беды в ранних уроках: в крайнем случае можно будет подремать после обеда, пока мастер Патрик не видит. Хуже было, что домашнее задание он так и не сделал…
На улице оказалось довольно зябко, и бард запоздало пожалел, что не захватил куртку. Впрочем, до настоящих холодов было ещё далеко, а от утренней свежести в конце августа ещё никто не умирал. Восток уже пылал рассветным заревом, заливистые птичьи трели вторили звону бурного ручья. В траве блестели капли росы, во влажном густом воздухе витал едва уловимый запах приближающейся осени. В саду стоял крепкий яблочный дух: урожай в этом году удался, и мельник уже не раз сетовал, что под тяжестью спелых плодов могут сломаться ветки. Зато молодой сидр должен был попасть на стол уже к Мабону – Элмерик на днях сам помогал резать яблоки и перемешивать сусло.
С неба начал накрапывать мелкий дождь, и бард собрался было вернуться в дом, как вдруг заметил у изгороди мастера Патрика. Сердце вмиг замерло: а ну как сейчас тот спросит о задании? Придётся признаваться, что ничего не сделал, только время зря потратил. Элмерик втянул голову в плечи, предвкушая неизбежный нагоняй, и собрался было по-тихому улизнуть, когда вдруг понял, что обознался. Человек, которого он увидел в саду, шёл ровной походкой, не хромая, голову держал выше, а спину – ровнее. Когда тот приблизился, Элмерик облегчённо выдохнул, узнав Мартина. Сейчас он готов был согласиться с нелепой присказкой, что в сумерках все холмогорцы на одно лицо, хотя обычно яростно с этим спорил. Конечно, Мартин тоже заметил его.
– Доброе утро. – Он поприветствовал барда широкой улыбкой. – Что, тоже не спится?
– Я не ложился, – признался Элмерик. Он шагнул под дерево, спасаясь от утренней мороси под раскидистой яблоневой кроной. – Балладу писал.
– Споёшь? – Мартину, казалось, мелкий дождь был нипочём, и немудрено – холмогорский клетчатый плед не пропускал влагу, если, конечно, не стоять в нём часами под ливнем.
Элмерик вздохнул.
– Я ещё не дописал. Наверное, это была плохая ночь для песен.
В низине начинал собираться густой туман, обещая хоть и ненастный, но безветренный день.
– Тебе виднее. – Мартин сорвал с ветки большущее золотое яблоко и откусил кусок. – Ты же у нас не первый год бард.
– Кстати, всё хотел спросить: а ты сам чем занимался до того, как решил податься к Соколам?
Элмерик тоже потянулся за яблоком, дёрнул ветку на себя и ойкнул от неожиданности – влага, скопившаяся на листьях, обрушилась на него дождём. Яблоко, которое он сорвал, с другого боку оказалось гнилым. Бард выбросил его на землю и вытер испачканную руку о штаны. Со вторым ему повезло немногим больше: оно оказалось целым, но невыносимо кислым.
Мартин ответил далеко не сразу. Сперва он отвёл взгляд и задумался, будто прикидывая, что стоит рассказывать, а о чём лучше будет умолчать. Когда Элмерик уже было решил, что тот не расслышал вопроса, он, наконец, вымолвил:
– Я был тэном у Хауэлла, тана Залива. Потом – совсем недолго – рыцарем короля. После этого стал лесным разбойником. И вот решил податься сюда.
– Рыцарем? – опешил Элмерик. – Настоящим? Сколько же тебе лет?
Дождь усиливался, и Мартин счёл за лучшее тоже спрятаться под деревом, – теперь они стояли совсем рядом. Бард заметил, что сапоги приятеля по голенища вымазаны в свежей глине. На мельничном дворе такой не водилось, зато в лесу её было в избытке. Значило ли это, что Мартин ходил ночью в лес?..
– Больше, чем кажется. Но я получил рыцарское посвящение довольно рано – в девятнадцать. Только это всё в прошлом и ныне нет никакой нужды именовать меня «сэр». Разбойничья стезя лишает этой привилегии.
Мартин как ни в чём не бывало принялся счищать грязь с сапог веточкой, подобранной тут же, под деревом. Подозрительного взгляда барда он не замечал. Или, может, умело делал вид, что не замечает.
– Рыцарство можно заслужить вновь, – утешил его Элмерик. – Когда мы станем настоящими Соколами, может, нас посвятят в рыцари Его Величества? Было бы здорово!
Бард знал, что рыцарский титул давали не только воинам, но и чародеям, если те отличились на королевской службе. А Соколы, наверное, не раз совершали подвиги во славу короны. Значит, многие из них уже могли быть рыцарями. Даже хромоногий и вечно хмурый мастер Патрик, или похожий на писаря улыбчивый толстяк мастер Дэррек, а может быть, и молчаливый, но вспыльчивый мастер Флориан. Вот было бы здорово заявиться в Тригорицу к отцу при всех регалиях – с рыцарской цепью, мечом и шпорами! Тот тогда бы не стал пенять Элмерику за побег и, может, наконец, начал бы хоть немного гордиться единственным сыном. Но мечты, увы, пока были слишком далеки от реальности. Бард вздохнул: уже столько времени прошло с тех пор, как он ушёл и начал жить своим умом, но одобрение отца оставалось для него по-прежнему важным.
– Может, и посвятят, – не стал спорить Мартин. – Если будем достойны. Посмотрим. Сперва доучиться надо.
Элмерик кивнул. Пожалуй, он и впрямь слишком торопил события, но мечтать же не запретишь! Мысли о покинутом доме навевали на него тоску, как и этот совершенно осенний дождь, говоривший о том, что лету скоро конец.
– А почему ты ушёл из рыцарей в разбойники?
Бард прислонился спиной к шершавому яблоневому стволу и широко зевнул. Глаза совсем уже слипались, даже бодрящий воздух не помогал. Кажется, пережить этот день будет сложнее, чем ему думалось.
Мартин доел яблоко и метким броском отправил огрызок за изгородь.
– Это долгая история. И не самая приятная, поверь.
– Как и твоё проклятие? – не отставал Элмерик.
Ещё одна тайна, о которой Мартин не хотел говорить, лишь раззадорила его любопытство и укрепила в подозрениях, что о себе не рассказывает только тот, кому есть чего скрывать.
– Да. Но это разные истории. – Мартин улыбнулся, но глаза его так и остались грустными.
– Может, расскажешь? – отважился попросить бард. – Хоть одну из них.
Он ничуть не удивился, когда скрытный приятель, как и в прошлый раз, качнув головой, отговорился:
– Возможно, как-нибудь потом.
Они ещё немного постояли рядом под деревом, встречая новый день. Капли дождя шелестели по яблоневым листьям, которые уже начали немного желтеть.
– А куда ты ходил? В деревню?
Мартин едва заметно поморщился, словно устал от докучливых расспросов, но всё же ответил без заминки:
– Нет, просто бродил по окрестностям. Бессонница замучила – вот и решил пройтись.
