По-другому увидел отход дивизии из Касторного глава ВПУ Брянского фронта полковник Колганов. В телеграфных переговорах со штабом Брянского фронта он сообщал: «К середине дня 3 июля хозяйство Батюка под давлением пехоты и танков противника с юга и севера отошло на восточный берег реки. До вечера хозяйство Батюка держалось и вело бой с противником с восточного берега. На ночь я намечал мероприятие: выдвинуть из района Семеновка в район Набережное… (далее в тексте идет шифр. Очевидно, Колганов имел в виду намерение выдвинуть к станции Набережное одну из отошедших в Семеновку наших частей. — И. С.) и поднять правый фланг Батюка на север. Мероприятие осуществить не удалось. С наступлением темноты как хозяйство Батюка так и хозяйство Гришина (командир 6 сд 40 А. — И. С.) начало беспорядочный отход, вынудило меня перейти Плоское. Причина таких действий указанных хозяйств появляется выявление в их тылу мелких групп пехоты и открытие ими автоматического огня, что и вызвало беспорядочный отход»
[205].
Однако вряд ли глава ВПУ Брянского фронта полковник Колганов сам находился в боевых порядках наших отходящих частей, чтобы делать такие поспешные и поверхностные выводы о причинах отхода.
(Сам Батюк позже заявил на конференции в Красноуфимске, что «отход совершался хорошо, но была допущена ошибка… не было сказано, куда отходить. Сигнал условный был дан, но сигнал еще нуждается в некоторых дополнениях. Пришлось это исправлять на ходу, но приказ на ходу медленно осуществляется». Правда, эту допущенную ошибку Батюк относил не на свой счет, а на счет штаба дивизии (то есть, читай, начальника штаба — майора Корша), который-де эту ошибку и «должен признать»
[206].)
Пожалуй, наиболее взвешенной в этом отношении была оценка находившегося в те дни в дивизии батальонного комиссара Голицына, командированного в 284 сд политуправлением Брянского фронта. «С правого фланга дивизии противник устремился на КП дивизии. КП начал переходить на новое место, в результате чего нарушилось управление частями дивизии. Несмотря на этот прорыв противника (примерно 15–16 часов) части дивизии упорно продолжали борьбу с танками и пехотой противника. Город Касторное был оставлен нашими частями в 22:00 3 июля 1942 года…
Командование 284 сд в период разгара боя решило отвести 19 гв. артполк в тылы, как неспособного принять участие в боях за отсутствием снарядов, причем гвардейский полк был снят с позиций сразу весь. Это очевидно заметил противник и усилил свое наступление, а во-вторых большая группа отходящих в тыл с материальной частью артиллерии повлияла морально на остающихся людей в обороне. Характерно, выход из боя гвардейский полк делал на правом фланге дивизии — на правом фланге дивизии был сделан прорыв противника»
[207]. Однако вряд ли можно согласиться с мнением Голицына о причинно-следственной связи отхода 19 гв. ап на правом фланге и прорыва там противника. Как это видно из документов, причины прорыва все же состояли не только и не столько в отходе 19 гв. ап, сколько в скоординированных и напористых действиях противника на северо-западных подступах к Касторному в сочетании с его атаками и угрозой захвата поселка с юго-востока.
Г. Хоботов, много лет возглавляющий музей 284 сд и собравший многочисленные воспоминания ветеранов дивизии, описывает в своей книге сцену отхода наших бойцов из Касторного так:
«Усталые, голодные, измученные долгими боями и бессонными ночами, бойцы и командиры вступали в Касторное, покидая боевые позиции, обильно политые кровью. Селение было в огне. Языки пламени с жадностью поедали сухие строения, перекидываясь с одного дома на другой. Дым стлался по улице. Разрастающийся пожар никто не тушил. Не было видно ни одного жителя: одни ушли на восток, бросив на произвол судьбы все свое добро, нажитое за долгие годы, другие попрятались в подвалах, спасаясь от бомб и снарядов врага. Словно смерч пронесся по селению: кругом ни живой души. Даже собак не было видно.
Каково же было изумление красноармейцев, когда, проходя мимо двухэтажного дома, где размещался магазин, они увидели на лестничной площадке молодую женщину. В легком сарафане, с растрепанными волосами, она была очень взволнована.
— Милые, дорогие! — кричала она. — Не оставляйте нас с этими иродами. Не уходите!
Кровью обливалось сердце, глядя на эту одинокую беззащитную женщину. В глубине души каждый осознавал свою вину перед детьми и стариками, судьба которых теперь будет во власти фашистов.
Кто-то из бойцов спросил: нет ли в магазине что-нибудь поесть? Женщина тут же исчезла и вскоре появилась с буханками хлеба. Пока полк шел мимо этого дома, женщина все носила и носила хлеб, передавая его в руки красноармейцев. Чувствовалось, что делает это она от всей души, словно выполняет свой священный долг.
Страшную картину увидели бойцы на восточном склоне села, где уже успели побывать немцы. У маленькой полуразрушенной хатки на дощатой двери лежала мертвая женщина лет тридцати. Одной рукой она прижимала к груди недвижимое тельце ребенка, другую руку, опиравшуюся на бревно, протянула на запад. Ладонь была сжата в кулак. И казалось, что эта русская женщина-мать, даже мертвая, грозила фашистам, взывая к беспощадной мести кровавому врагу.
Как только пересекли Касторное, пошел дождь. Из-за туч вынырнуло несколько бомбардировщиков. По команде „Воздух!“ все бросились в мокрый клевер. После бомбежки, когда полк тронулся в путь, в строю не оказалось начальника штаба 2-го батальона, лейтенанта, в прошлом учителя одной из сибирских школ (фамилию его вспомнить не удалось). Убило его или он заснул — никто не знал. Начали искать, кричать, но все было тщетно. Больше его никто из ветеранов дивизии не видел»
[208].
Оставив Касторное, наши части более или менее организованно стали отходить на северо-восток и к ночи расположились в районе деревень Успенка, Знамя Архангельская, Волжанчик, Семеновка. Войска были измотаны тяжелыми боями, нуждались в отдыхе и (выражаясь военной лексикой) «приведении себя в порядок». Трехдневная оборона Касторного закончилась.
4 июля 1942 года
Утром 4 июля в районе деревень Долгуша, Семеновка, Успенка собралось значительное число войск из состава бывшей касторненской группировки ВПУ Брянского фронта. Ее основой была 284 сд, занявшая главными силами Семеновку. Здесь же собрались части 3 и 4 ибр 2 ид, 14 тбр, 119 сбр, 19 гв. и 1244 ап пто (прибыв в Касторное в 9 утра 2 июля, 1244 ап, поставленный Батюком на оборону северо-восточных подступов к поселку, за все это время вообще не имел соприкосновения с противником и три дня простоял в бездействии, лишь сменив огневые позиции при общем отходе из поселка)
[209]. Судя по всему, в этом же районе находился 525 ап, а также батальон птр 40 А. В Долгуше оставались разрозненные подразделения 111 сбр. Вместе с войсками в Семеновке расположилось и военно-полевое управление Брянского фронта.
