В тот же день, вероятно, решив, что письменного донесения недостаточно и ему надо обязательно встретиться с Колгановым лично, майор Подумчик выехал в ВПУ в Касторном и действительно имел там разговор с полковником Колгановым, о чем свидетельствует его новое, еще более тревожное донесение после этого:
«Доношу, что 3 батальон в составе 120 человек, оборонявший сахарный завод, попав под сильный артиллерийский и минометный огонь, отошел. Сосед справа батальон 1047 полка также отошел в неизвестном направлении. Находившаяся третья бригада в обороне отошла 2 июля в 19:00. До моего прибытия от вас третья истребительная бригада ушла и объединить ее с полком не удалось»
[149].
Узнав от Подумчика о крайне неблагоприятном развитии обстановки на южном фланге касторненской группировки войск (надо думать, донесения об этом поступали и из других источников также), Колганов донес об этом командующему Брянским фронтом Голикову. Из далекого горящего Воронежа, озабоченный все более неблагоприятным ходом боевых действий на левом крыле фронта и явно раздраженный очередным «проколом» подчиненных на местах, Голиков жестко высказался в адрес начальника касторненской группировки войск подполковника Батюка, о чем тому вскоре сообщил Колганов специальным распоряжением:
«Командующий войсками фронта приказал: указать вам на совершенно недопустимую стойкость вверенных вам частей в обороне, когда равные силы пехоты противника в течение всего дня теснят ваш левый фланг. Для отражения атак танков у вас имеется более чем достаточно средств. В артиллерии вы имеете безусловное превосходство над противником. Таким образом, основания для успешного наступления противника не было. Командующий войсками приказал: остановить наступление противника на вашем левом крыле и закрепиться на достигнутом сейчас рубеже. Использовать для этого часть сил в смене активных участков с 14 тбр. Немедленно принять меры, доставить в части все виды боеприпасов. При создавшемся положении оборону иметь круговой и обеспечить себя круговой разведкой и наблюдением. Бой вести в тесном взаимодействии с 16 ТК, ведущим бой в 16:00 2.7.42 г. в районе Васильевка, слева со 169 запасным полком»
[150].
В распоряжении Колганова упоминается 14 тбр, которую, надо думать (употребленная Колгановым формулировка имеет не вполне понятный смысл), следовало использовать как подвижный резерв для нанесения контрудара по прорвавшемуся на левом фланге дивизии противнику. Но где же была эта бригада и какую задачу выполняла?
Изначально 14 тбр была в составе армейского резерва и вступила в бой 28 июня у станции Мармыжи, затем оборонялась у деревни Расховец, потом отходила на реку Кшень и к утру 30 июня оказалась в районе деревни Платовец.
В 4 утра 30 июня, обнаружив КП бригады, немецкие бомбардировщики нанесли по нему бомбовый удар, в результате чего были убиты командир бригады полковник Семенников и замначальника штаба капитан Яковлев, ранены начальник политотдела старший батальонный комиссар Галкин и помощник комбрига по техчасти майор Кулебабенко
[151]. В ко — мандование бригадой вступил подполковник Стысик, после чего бригада стала отходить к реке Олым и вступила в район ответственности 284 сд. Казалось бы, танковая бригада могла сразу существенно усилить оборону дивизии, но… новый командир не спешил выполнять просьбы энергичного комдива 284 сд и в бой не рвался.
Очевидно, потрясенный неудачным ходом первых дней боев и ошеломляющей гибелью прежнего командира в результате безнаказанного удара вражеской авиации по КП (и «близкого звонка» для него самого), он, оказавшись в ответе за всю бригаду, со всей свалившейся на него вдруг ответственностью, явно нуждался в том, чтобы «перевести дух», прийти в себя и по-настоящему возглавить боевую работу вверенной ему бригады, став ее фактическим, а не формальным командиром.
Неудивительно, что его вялые действия вызывали недоумение и раздражение как ждавшего от него активной помощи Батюка, так и вышестоящего начальства. В телеграфных переговорах с начальником штаба Брянского фронта генерал-майором Казаковым глава ВПУ фронта полковник Колганов, отзываясь о подполковнике Стысике (называя его для конфиденциальности хозяином), сказал, что его хозяйство (14 тбр. — И. С.) хорошо сохранилось, но: «Как жаловался Батюк, да я и сам видел при разговорах с этим хозяином, что он все время ищет повода и мотива, чтобы сказать о нецелесообразности в каждом конкретном случае посылать хозяйство в бой. Я считаю, что этот хозяин — фамилия Стысик — главнее того, не хозяин, а заместитель (хозяин убит) нуждается в немедленной замене на посту хозяина»
[152].
Разлад в управлении 14 тбр, помимо гибели и выхода из строя ряда ее старших офицеров, назначения (возможно, неудачного) нового, оглядчивого и не готового к такой роли комбрига, осложнялся и тем, что комиссар бригады не оказывал так требующихся ему в новой должности помощи и содействия. Вероятно, по-своему переживая все происходящее вокруг, он… запил.
Командированный в части 40 А батальонный комиссар Прокофьев 5 июля 1942 года доносил: «Комиссар бригады полковой комиссар С. (Здесь и далее фамилия сокращена до первой буквы мной. — прим. авт.) с 1 июля пьет, пьянствует, все время пьяный и боевыми делами не занимается. Командир бригады подполковник тов. Стысик прямо говорил: „Не знаю, что мне делать с комиссаром, пьет день и ночь“.
И это в такое время, когда все нужно отдать работе с людьми»
[153].
Прокофьеву вторил и находившийся при ВПУ в Касторном старший батальонный комиссар Морозов: «Нами было установлено, что комиссар 14 тбр полковой комиссар С. занимается пьянкой, теряя человеческий облик, не в состоянии обеспечить поставленных задач перед бригадой о чем вы (начальник политуправления Брянского фронта дивизионный комиссар Пигурнов. — И. С.) были мною поставлены в известность…»
[154]
Вот с таким командованием 14 тбр оказалась в подчинении ВПУ Брянского фронта и в соседях у 284 сд. К 5 утра 2 июля бригада сосредоточилась в деревне Никольско-Ключевская и получила от ВПУ задачу действовать совместно с 284 сд и «выбить противника из совхоза Озерки, приведя в порядок личный состав и матчасть»
[155].
Явно ободренный такой поддержкой, Батюк, надо думать, с нетерпением ждал атаки наших танков, намереваясь с их помощью отбить у врага утерянные накануне 1045 сп позиции. Но время шло, а бригада все не выступала. Напряжение росло, на левом фланге дивизии противник рвался к Олыму, батальоны были готовы к контратаке, но танкисты все никак не могли приготовиться. Батюк раздражался все больше и потребовал от начальника штаба майора Корша принять все необходимые меры, чтобы заставить командира 14 тбр выполнить приказ. Но что мог сделать майор Корш? 14 тбр не была подчинена 284 сд напрямую, а всего лишь действовала с ней совместно. Приказ комбриг получил от ВПУ фронта, но, явно используя имеющуюся в нем оговорку про необходимость сначала привести в порядок личный состав и матчасть, он все никак не мог их в этот нужный порядок привести и, по мнению Батюка, откровенно тянул время и не хотел воевать
[156].
