– Как зовут? – спросил он юную девушку, принимая стакан водки.
– Дуня, – тихо произнесла девушка, окончательно смутившись, и обратив внимание на пре- зрительный взгляд сотоварища мужчины. Этот человек с особой усмешкой в уголках тон- ких губ вызвал в ней чувство брезгливости, как если бы она видела перед собой нечто мерзкое. Он, тоже помедлив, взял предложенный стакан.
– Ну же, Димитрий, ты совсем смутил её! – произнес весело Иван.
– Вот еще! – Крекшин был воплощенное презрение.
Истомин загадочно посмотрел на Дуню, в его серых красивых глазах тихо горели задор- ные живые огоньки.
– Зови меня Иван. Пойдем танцевать.
Он вручил свой не выпитый стакан другу, и увлек взволнованную Дуню в звуки алеман- да, оставляя своего приятеля Димитрия в одиночестве, чем, впрочем, тот не очень тяготился. Девушка во все глаза смотрела на Ивана, ей тогда показалось, что этот человек внесет в её жизнь смысл, пока вовсе неведомый, но особый и желанный. Они протанцевали весь вечер. Апраксин был занят гостями, и не слишком обращал внимание на то, что делала Дуня. Что же было потом? Велигорова следила за домами, скользящими за окном кареты. Женщине не хотелось вспоминать, это приносило боль, ровно старую рану опять безжалостно раздирали острые шипы. А потом. Потом все потонуло в радужных мечтах юного сердца. И вот она опять танцует с Истоминым на маскированном балу. А вот они на Троицкой площади подле Петровского моста, заглядывают в харчевню под названием «Торжественная аустерия четырех фрегатов», в которую любил заходить сам Петр Первый. Здесь собирались мастера и офицеры поиграть в карты, покурить трубки, выпить пива и пропустить стопку водки. Дуне было любопытно поглазеть на разных иностранцев, а Ивану забавно. Он открыто посмеивался над ней, шутил, подтрунивал, над её непосредственной природной любознательностью. Велигорова закрыла лицо рукой, ей показалось, что это была другая жизнь, и другая она. А может это сон? В памяти Евдокии проносились воспоминания, и лицо только одного человека – Истомина, виделось ей ярче всех остальных. А в это время незаметно подкрался весенний майский полдень. Он накрыл город шатром спокойствия, и все затихло. В этом спокойствии, в небольшом доме князей Сегорских пожилая женщина читала книгу девушке.
– Во-первых, наипаче всего должны дети отца и матерь в великой чести содержать. Без спросу не говорить. А когда и говорить случится, то должны они благоприятно, а не криком и ниже с сердца, и с задору говорить, не яко сумасброды,– засыпая, произносила Прасковья Тихоновна. Тетушка задремала за книгой. Софья поднялась с кресла и поспе- шила к окну. Что она хотела там увидеть? Девушку не помышляла о том, чтобы посмо- треть столичные достопримечательности. Не для этого она приехала в столицу из Велико- го Новгорода. Её неукротимый нрав с авантюрной ноткой жаждал кипучей жизни. А где же можно получить такую жизнь, конечно в городе, который молод, также как и ты. Но она была моложе этого города, ей было только девятнадцать лет. Софья оглянулась на шум. Это из рук тёти упала книга. Прасковья Тихоновна, сухощавая пожилая женщина, жила вместе с молодой племянницей, заменяя ей родителей, так как та рано осиротела. Соня подумала о том, что где-то там находится дворец светлейшего князя Меньшикова. На завтра там её ждал прием. Он проводился для молодых, только вступающих в жизнь особ, и немногих близких к семье приглашенных. И как было сложно получить такое приглашение. Но тетушка постаралась на славу. В углу на маленькой лавке стояли новенькие туфли из парчи на высоком каблуке. Софья с гордостью обернулась посмотреть на них. Они говорили о том, что её мечты начинают сбываться. Там, далеко отсюда она долгими ночами мечтала о любви, и другой интересной жизни. Ей очень нравился девиз: «Душа – Богу, сердце – женщине, долг – Отечеству, честь – никому». Особенно в части женщины, а где, как не в новой столице можно найти тех, кто отдаст ей своё сердце, из которых она выберет лучшего. Софья знала себе цену, и давно решила для себя, что поскольку она красивая, статная, в меру корпулентная
8 девушка, из знатного рода, то она не упустит своего, и череда любовных побед заполнит её жизнь. А пока она подготовится, и даст всем фору на этом приеме. Новый день наступил быстро. Ассамблея, устроенная женой князя Меньшикова была приятным мероприятием для знатной молодежи, и друзей семьи. Это придавало приему непринужденность, поскольку высоких чинов не наблюда- лось на радость светской публике. Когда был жив Петр Первый ассамблеи должны были проводится у всех придворных по очереди. Дата и время сообщались глашатаями с бара- банным боем, а объявления развешивались на каждом перекрестке. Чтобы быть придвор- ным человеком и устаивать ассамблеи у себя в доме, требовалось наличие просторных комнат, своего погреба и кухни, а также необходимо было иметь запас спиртного, выписанного из-за границы: голландской анисовой водки, венгерского, бургонского вина, вина «Эрмитаж» и шампанского. Согласно Указа Петра Первого от 25 ноября 1718 года
9 бал-ассамблея должен был начинаться ближе к вечеру, его нельзя было начать ранее пяти или четырех часов, и веселиться можно было до десяти часов по полуночи. Для ассамблеи освобождались четыре комнаты, в одной вели беседы, в другой играли в шахматы и шашки, в третьей танцевали, а в четвертой пили вино и курили. Однако, в тех дома, где было мало комнат, всех собирали в одной, испытывая неудобства. Веселье поощрялось, а упитых велено было складывать бережно. Но после смерти государя, регламент проведе- ния ассамблей иногда нарушался. И знатные семьи позволяли себе проводить более част- ные приемы без приглашения государыни и всех придворных. В этот раз фрейлина государыни Аграфена Петровна Волконская уговорила жену князя Меньшикова Дарью Михайловну и её сестру Варвару провести очень частную вечеринку, пригласив в свой дом более молодежь, чем важных особ. Тем более, что другая ассамблея в доме Павла Ивановича Ягужинского была устроена для Екатерины Первой, и Александр Данилович Меньшиков собирался присутствовать там. Сказано, сделано. Тетушка Софьи хлопотала не зря, и вот уже Софья, блистая голубым атласным нарядом с серебряным шитьем, выго- дно подчеркивающем её фигуру, со своей тётушкой поднималась по дубовой лестнице, по которой, как известно, ходил сам Петр Первый, но что ей до этого. Попав в ярко освещён- ный многолюдный зал Сегорская осмотрелась. Увиденное вызвало в ней неподдельный восторг. Когда она выберет для себя достойного мужа, у них обязательно будут такие хоромы, пора с пользой потратить состояние князей Сегорских. Тем временем в комнатах прохаживались и болтали столичные щёголи и повесы, выкормленные Петром светские молодые дамы и юные девушки. Софья оценивающе оглядела дам и девиц, как бы пыта- ясь понять, кто может быть конкуренткой её красоте. Её наблюдения показали, что, возмо- жно, она самая красивая девица на этом празднике. Княжна улыбнулась сама себе. В этот момент в зал вошел молодой лет двадцати пяти, дерзкий на вид светский щеголь. Всё до последней пуговки говорило о неуклонном следовании их хозяина последней моде.
– Посмотри, Соня, – зашептала Прасковья Тихоновна, – это князь Алексей Лецкий, бесты-
