Пятьдесят первый дом стоял недалеко от перекрёстка Садового кольца и улицы Мясницкой, но был скрыт от него более мощным представителем сталинского ренессанса. Небольшой, старый, непонятного грязно-бежевого цвета, местами с облезлой штукатуркой пятиэтажный дом с внешним, как будто вставленным в него лифтом. Дом был зажат с нескольких сторон более высокими зданиями разных годов постройки. Дорога через невысокую округлую арку вела в маленький дворик, со стороны которого в доме находилось два подъезда, перекрытых солидными железными дверями с кодовым замком. Нам нужен был подъезд номер два, над входом которого была прикреплена белая табличка с номерами квартир «16-30 кв».
– Кто пойдёт? ― спросил Полуянов.
– Все вместе, ― поспешно ответил Сарычев, бросив на Полуянова недоверчивый взгляд.
– А граждане не испугаются такой представительной компании из трёх неизвестных мужчин?
– Придумаем что-нибудь. ― Сарычев вытащил липовую красную корочку милиционера.
– Нет, ― решительно запротестовал Полуянов. ― Так мы точно ничего не узнаем. ― Он на секунду умолк, что-то обдумывая. ― Давайте я представлюсь сыном однополчанина, с которым Виктор Селин вместе воевал во время Великой Отечественной.
– А вы уверены, что этот Селин вообще воевал в годы Второй мировой? ― возразил Сарычев.
– Мне так кажется, ― ничего не объясняя, сказал Полуянов, набрал на кодовом замке «19» и нажал кнопку вызова.
Буквально сразу, после второго гудка мы услышали громкое «да» молодого женского голоса.
– Здравствуйте, ― вежливо обозначил своё присутствие Полуянов. ― Не подскажете, это квартира Селиных?
– Да-а, ― протяжно подтвердил голос.
– А Виктор Селин здесь живёт?
Наступило молчание, тишина сопровождалась непонятным техническим свистом динамика.
– Кто вы такой? ― вдруг резко и напряжённо спросил женский голос.
– Я сын его старого знакомого, ― объяснил Полуянов и для пущей убедительности представился, тут же выдумав что-то распространённое и в силу этого плохо запоминающееся: ― Сергеев Илья Андреевич. Я из Астрахани.
– Но… ― пробормотал женский голос. ― Дедушка умер. Уже давно…
– Я не знал об этом, ― виновато сказал Полуянов. ― Простите, ради бога.
– Постойте, ― встрепенулась женщина. ― Я сейчас вам открою. Поднимайтесь на второй этаж.
Раздался прерывистый сигнал. Мы открыли дверь и вошли в подъезд.
На площадке перед девятнадцатой квартирой нас встретила молодая женщина лет тридцати с собранными в пучок на затылке светлыми волосами, в джинсах и клетчатой фланелевой рубашке. Недоумённо и немного испуганно она оглядела всю нашу компанию. Полуянов вышел вперёд и поздоровался.
– Это вы Сергеев? ― спросила она, Полуянов утвердительно кивнул. ― А откуда вы знаете моего деда? ― Её глаза округлились от удивления.
Полуянов неуверенно и сыгранно наивно, по-провинциальному, потоптался на месте, прекрасно имитируя смущение от оказанного им беспокойства.
– Понимаете, ― начал сбивчиво объяснять он, ― мой отец служил вместе с вашим дедом… Вот. ― Полуянов остановился, картинно выдохнул. ― А я в Москве проездом, лет пятнадцать в столице не был… Ну вот отец и попросил меня передать гостинец старому своему однополчанину… ― добавил с искренним сожалением: ― Не знал, видимо. ― Полуянов вытащил из пакета невесть откуда взявшуюся большую банку чёрной икры, перетянутую розовой резинкой. ― Это вам, ― и протянул её изумлённой женщине.
Мы с Сарычевым переглянулись – этого от нашего компаньона мы никак не ожидали. Полуянов, оказалось, всё обдумал заранее и не надеялся на экспромт.
– Ой, зачем же это… Спасибо большое, ― слегка ошеломлённо, но с открытой улыбкой благодарности приняла женщина подарок и, стеснительно помявшись, добавила: ― Да вы заходите, заходите. Что ж мы стоим на пороге.
Мы прошли в прихожую небольшой двухкомнатной квартиры.
– Проходите в комнату, ― радушно пригласила нас хозяйка, указав рукой путь. ― Нет, нет, не снимайте обувь. Не люблю я эту нашу дурацкую привычку… Проходите, я сейчас.
Женщина исчезла на кухне, а мы оказались в небольшой гостиной, посередине которой стоял стол; к одной из стен был придвинут диван, а другую занимала старая стенка – пресловутый советский мебельный антураж, только телевизор в углу был уже японский.
– Что теперь? ― беспокойно прошептал Сарычев.
– Вы, главное, помалкивайте или поддакивайте мне, ― шёпотом же ответил Полуянов, дав понять, что инициативу он берёт в свои руки.
В комнату вернулась хозяйка квартиры.
– Я чай поставила, ― сказала она. ― Да вы присаживайтесь. Что же стоять-то… Простите, я не запомнила…
– Илья Андреевич Сергеев, ― снова представился Полуянов.
– Очень приятно. А меня зовут Лена. Селина Елена Владимировна.
– Вы уж извините нас за вторжение, ― виновато промолвил Полуянов. ― Мы с товарищами, ― он показал на нас с Сарычевым рукой, ― сейчас проездом в Москве. Командировка в Тольятти. Сегодня вечером в поезд, а в Москве у нас пересадка. Вот за машинами отправились. Будем гнать для нашей фирмы в Астрахани…
Селина понимающе кивнула.
– А мой так и не знает про вашего деда, ― печально проговорил Полуянов, немного склонив голову. ― А давно он умер?
– Да, в девяносто первом году после болезни, ― ответила женщина. ― Ему семьдесят лет было.
– Мой отец тоже болеет, ― полностью погрузившись в свои фантазии, очень достоверно и грустно сказал Полуянов. ― Уже и ходит еле-еле. Шутка ли, восемьдесят пять лет. Но пока в полной памяти и старается быть бодрым. Вот вспоминает старых товарищей… Он с вашим дедом встречался в семидесятых, оттуда и запомнил адрес.
Между Полуяновым и Еленой Селиной завязался разговор. Вскоре на столе появились чайник, чашки и нехитрое лакомство в виде конфет и печенья. Поражённые способностью Полуянова влиться в ситуацию и с необычайной уверенностью и плодотворностью выдумывать, мы с Сарычевым пили чай, иногда поддерживая Полуянова кивками головы и короткими фразами. Сам Полуянов говорил много, но неопределённо, он боялся выдать своё абсолютное незнание предмета разговора и старался скрыть это за шелухой ничего не значащих выражений, живописуя вымышленные картины из жизни своей и своего придуманного отца. Полуянов тщательно подбирал слова, чтобы, с одной стороны, не вызвать подозрения у хозяйки, с другой стороны, подвести женщину к интересующей его теме военной службы её деда. Но Елена Селина, вероятно, совсем не замечала кружащегося вокруг неё тумана слов. Она оказалась на редкость открытой, доброжелательной и общительной женщиной. Найдя благодарного собеседника, она с удовольствием рассказала ему о своей семье. Так мы выяснили, что Селин Виктор Иванович с конца войны после демобилизации до своей смерти жил в этой квартире. Его жена умерла ещё раньше, чем он, в восемьдесят шестом году. У них был единственный сын – Владимир. Владимир Селин жив-здоров, живёт в Москве, работает в каком-то государственном учреждении. У него две дочки – Елена, с которой мы сейчас и познакомились, и Надежда. Пришлось удивиться проницательности Полуянова. Виктор Селин, как он и предполагал, участвовал в Великой Отечественной войне, был лейтенантом, танкистом, дошёл до Берлина. Как только Полуянов незаметно выудил у Елены, что её дед был танкистом, он сразу же «вспомнил» пару военных историй, которые ему «рассказывал» отец. Полуянов говорил, говорил, не забывая по-доброму искренне улыбаться и смущённо заглядывать в глаза собеседницы, а Елена внимательно и доверительно слушала его, загипнотизированная его откровениями, и уже не видела в нём абсолютно незнакомого человека, ворвавшегося в её квартиру всего лишь час назад.
