Вспомнив об ублюдке, слабо ухмыльнулся. Новости о нем, пришедшие вчера утром, еще неделю назад осчастливили бы как минимум. Сейчас же мне было почти все равно.
Никому бы не признался, но на следующий вечер я стоял недалеко от ее подъезда, надежно скрытый плотной тенью на углу дома. Курил и ждал, ощущая себя каким-то маньяком. И даже себе не мог ответить на вопрос – зачем? Наверное, хотел убедиться, что встреча Янки с Волковым состоится. Или, что вернее – не состоится.
Но последние крохи надежды скончались в муках, когда я увидел, как они выходят из подъезда. Этот джентльмен хренов даже дверь придержал, пропуская девушку. А Янка улыбалась…
Я вернулся домой и решил утопиться в алкоголе. Потому что так можно было забыться в пьяном угаре и не вспоминать, как она улыбалась мне… Друзьям сказал, что праздную Новый год с родителями. Родителям – что буду с друзьями. А сам здесь… один.
И минимум неделю я не собирался возвращаться.
Но резкая трель телефонного звонка на мгновение отвлекла меня от собственной мелодрамы. Странно, точно помнил, что отключил звук. Но телефон вопил на всю квартиру, заставляя морщиться от звона в ушах.
Решение вырубить аппарат к чертовой матери пришло мгновенно. Но, чудом разглядев расфокусированным донельзя взглядом имя абонента, вздохнул и засомневался. Телефон тем временем умолк.
Чтобы через минуту завопить опять…
– Че надо? – в свете моего отвратного настроения, я был нереально любезен.
– Привет, Ник! С Новым годом! С Новым счастьем! – проорал веселый голос Артюшева в трубку, отчего меня чуть не стошнило. На всякий случай отодвинул трубку подальше от уха и глотнул виски.
– В гробу я видал такое счастье, – пробормотал вполголоса.
– Чего ты там бормочешь? – снова заржал этот клоун, – или ты там орально занят, а я не вовремя?
Похабная и тупая до невозможности шутка меня основательно вывела из себя, снося остатки любезности в дали далекие.
– Артюшев, – я откинулся на диван, стараясь замедлить карусель, – или говори, чего звонишь, или катись в преисподнюю! Задрал!
Молчание на другом конце было, как ни странно, недолгим.
– Да хотел позвать тебя выпить и повеселиться, но, смотрю, тебе и одному неплохо, – странным тоном отозвался Женька, а я резко потерял интерес к разговору, – ты пьян?
– Еще недостаточно, – вяло проговорил, повышая градус алкоголя в крови еще на чуть-чуть.
– Глушить в одиночку – это алкоголизм, друг, – хмыкнул он, а я еле сдержался, чтобы снова не послать его туда, где всем весело и до меня никому нет дела.
– Вот только давай без лекций, мамочка, – получилось больше злобно, чем язвительно, но мне было наплевать, – клуб трезвенников и фанатов ЗОЖ дальше по коридору.
– Значит, не помирились, – вздохнул уже серьезнее Женька и добавил, – тоже еле уговорили ее присоединиться к нам.
– А с какой стати меня должно волновать присутствие Лазутиной? – огрызнулся и с раздражением поставил бутылку на столик, едва не разбив толстое стекло. И только через несколько секунд догнал, как бездарно спалился. На его счастье, Женька язвить не стал.
– Из-за чего поругались хоть? – судя по голосу, внятного ответа он и не ждал.
– Мы не ругались, – ага, ага. Делаем вид, что нам пять лет, не больше.
– Ну, да. А то мы с Иркой не заметили, с каким лицом вылетела Янка после концерта. Да и у тебя вид был не лучше, – все такие глазастые, когда не надо. Писец просто, какие таланты пропадают…
– Мы не ругались, – устало повторил я, прикрывая глаза, – и, если ты не в курсе, у Янки теперь есть с кем ходить по тусовкам.
– Ты это о чем? – так искренне удивился друг, что я даже ответил.
– О Волкове, о ком же еще, – знакомая злость всколыхнула внутренности, но как-то вяло. Это хорошо, значит, скоро можно будет уснуть.
– А, вот оно что, – с издевкой выдал Артюшев, заставляя распахнуть глаза и вынырнуть из накатывающей мягкими волнами дремы, – и поэтому ты в слезах и соплях заливаешь горюшко бухлом?
– Да пошел ты, – вызверился я так, что едва не отправил телефон следом за почившим стаканом.
– Да я-то пойду, а ты? Баринов, я тебя не узнаю, – отбрил меня Женька злобно, заставив заткнуться и проглотить рвущийся наружу мат, – с каких это пор ты отсиживаешься тихонько в заднице? Или с красноречием проблемы? Поговорить с ней не пробовал? Да мы все видели, как вы друг на друга слюни пускали! Действуй!
Если он хотел меня этими словами взбодрить, то жестко просчитался. Остатки злости схлынули перед безжалостной реальностью. Я тихо и совсем не весело рассмеялся.
– Знаешь, Жень, – бутылка вновь перекочевала в мою руку, – ты был бы прав, если бы не одно «но». Это она ушла. Сама. Выбрав не меня.
– Дела.., – присвистнул он, и спустя несколько мгновений, продолжил, – может, ты что-то не так понял?
– Сомневаюсь. Да и своими глазами их видел… вдвоем, – с трудом выговорил, допив одним глотком остатки виски. Пытаясь одновременно вспомнить, есть ли дома еще.
– Ой, ли? Сдается мне, что все совсем не так, как тебе кажется…
Артюшев, гад такой, замолчал, а я даже на месте подпрыгнул от двусмысленности фразы.
– Ты что-то знаешь? Говори уже, не тяни! – потребовал, едва не сорвавшись на просительные ноты. Хотя, если… Черт, что же он молчит!
Но друг сегодня явно решил испытать мою нервную систему на прочность.
– А вот, знаешь, не скажу, – снова развеселился он, – вот приедешь завтра и сам все узнаешь. Может, научишься головой думать, а не по углам с бутылкой ныкаться.
– Артюшев, я тебя прикончу! Сейчас же рассказывай! – с угрозой прорычал в трубку, вскочив на ноги и едва не рухнув на пол в попытке удержать равновесие.
– Ой, боюсь, боюсь, – расхохоталась эта сволочь и продиктовала, – Прибрежные сады, шестая улица, тридцать четвертый коттедж. Завтра в шесть начало, не опаздывай. Алкоголь с собой.
– Женька, твою мать!
– Да завтра, Ромео!
Не удержался и топнул ногой в бессильном возмущении. Любопытство и жгучая надежда затопили с головой, не давая усидеть на месте. Я сделал четыре полных круга по квартире, пока не успокоился. А затем, улыбнувшись в предвкушении, отправился в душ.
Даже если это только намек на шанс, то я его не упущу!
Яна
– Может, еще что-нибудь хочешь? – заботливо поинтересовался Ромка, вручая мне стакан с апельсиновым соком. Пить алкоголь после памятного вечера в «Бригантине» не тянуло совершенно.
Я отрицательно качнула головой и с трудом удержалась от желания отодвинуться, когда парень, будто невзначай, погладил меня по колену. Спасло только то, что он тут же, извинившись, отошел к двум нашим однокурсникам, стоявшим неподалеку. А я осталась сидеть, хмуро оглядывая присутствующих.
